22 лучших избранных стихотворения про семью

Стихи о семье для детей. 22 лучших избранных стихотворения про семью

Как вы думаете, почему стихи про семью являются одними из самых популярных? Даже популярнее, чем стихи о маме или папе? Все очень просто! Потому что, если у маленькой деточки спросить, что такое семья, то ребенок, не задумываясь, перечислит всех живущих с ним под одной крышей, включая и своих домашних питомцев.

В этом нет ничего удивительного, ведь детское восприятие мира гораздо проще и естественное, а поэтому ребенок всех, кого любит, считает своими родными.

При этом для детей семья – это колодец, из которого черпаются ценности для будущей взрослой жизни. Именно здесь наши с вами деточки учатся ответственности, уважению, состраданию, искренности.

А та порция любви, которую маленький человечек получает в семье, служит фундаментом его счастья. И взрослея именно на этом фундаменте, он будет с такой же любовью выстраивать свои взаимоотношения с людьми и с окружающим миром.

Вот поэтому, как мне кажется, и стараемся мы читать своим детишкам стихи про семью. Чтобы они еще раз почувствовали наше единство и любовь. Осознали, насколько крепки связывающие нас узы.

Ну и, в конце-концов, просто потому, что стихи это хорошие.

«Задачка»

Задам сейчас задачу я.
Послушай, вот моя семья:
Дедуля, бабушка и брат.
У нас порядок в доме, лад
И чистота, а почему?
Две мамы есть у нас в дому
Два папы, два сыночка,
Сестра, невестка, дочка.
А самый младший – я,
Какая же у нас семья?

«Семья – это МЫ»

Семья – это МЫ. Семья – это я,
Семья – это папа и мама моя,
Семья – это Павлик — братишка родной,
Семья – это котик пушистенький мой,
Семья – это бабушки две дорогие,
Семья – и сестренки мои озорные,
Семья – это крестный, и тети, и дяди,
Семья – это елка в красивом наряде,
Семья – это праздник за круглым столом,
Семья – это счастье,
Семья – это дом,
Где любят и ждут, и не помнят о злом!

Семейное древо

Чудесное дерево есть у меня.
Оно мне — семья,
И оно мне — родня.
На дереве этом
До старческих лет
Гнездился мой прадед,
А также мой дед.
Мой папа
На нем научился взлетать
И смог настоящею птицею стать!
И, как в колыбели,
Со мной
До утра
На дереве этом
Качались ветра.
А листья трезвонили,
Как бубенцы,
Когда у меня
Появились птенцы…(Г. Дядина)

 «Семейная история»

Родителям не до меня весной.
Ремонт жилища — главная забота.
Хлопочут, словно после перелёта
Они вернулись в дом со всей семьёй.

Я достаю наш старенький альбом,
Разглядываю яркие картинки,
Потрескались, как будто в паутинках,
И замираю над цветным листком.

Вот прапрапрадед смотрит на меня.
Мне интересно, кем он был когда-то:
Охотником, а, может быть, солдатом?
Спешит куда-то на закате дня.

Я папу каждый вечер тереблю:
«Пап, расскажи»,- а он всё: «Завтра, завтра.»
Обидно, знать хочу о динозаврах.
Истории такие я люблю!

Знать каждый должен о семье своей.
Внимательно разглядываю предков:
Сидят и держат в крыльях-лапах ветки…
Я их потомок — серый воробей! (Аркадий Млынаш)

 «А семья – это всё»

А семья – это дом,
Это двое и третий,
И, быть может, четвёртый,
И пятый потом.
Это тёплые строки
В желанном конверте,
Если машет разлука
Печальным крылом.

А семья – это свет,
Что незримо и щедро
Озаряет всю жизнь
И сопутствует нам.
Это – творчество,
Где ни последних, ни первых,
Где и радость, и горе –
Всегда пополам.

А семья – это всё.
Без неё холодеет
Одинокая мысль,
Одинокая жизнь.
Ничего не бывает
На свете роднее,
Ничего, как ни думай
И как ни храбрись… (И. Яворовская)

Семья

Мне бабушка сказку расскажет,
И сделает сладкий пирог,
И даст мне немножечко пряжи,
Чтоб с кошкой побегать я мог!

А дед мне подарит рубанок,
Гвоздей принесёт, молоток,
И будет готов спозаранок
Скворечник у нас и совок!

А папа возьмёт на рыбалку,
Расскажет о травах лесных…
Мы рядом, немного вразвалку
пойдём мимо елей грибных.

Грибов наберём на опушке,
Затейливый корень найдём,
В забытой лесничей избушке
Мы чаю с малиной попьём…

А мама, склоняясь над кроваткой,
Спокойную песню споёт,
На цыпочках выйдет украдкой
И добрые сны позовёт!

А в окна врывается ветер,
Я думаю, долго не сплю:
Ну чем мне на это ответить?
Я просто их очень люблю! (М. Тахистова)

Семья

Семья – словечко странное,
Хотя не иностранное.
– Как слово получилось,
Не ясно нам совсем.
Ну, «Я» – мы понимаем,
А почему их семь?

Не надо думать и гадать,
А надо просто сосчитать:
Два дедушки,
Две бабушки,
Плюс папа, мама, я.
Сложили? Получается семь человек,
Семь «Я»!

– А если есть собака?
Выходит восемь «Я»?
– Нет, если есть собака,
Выходит Во! – семья. (М. Шварц )

 «Семья это счастье, любовь и удача»

Семья – это счастье, любовь и удача,
Семья – это летом поездки на дачу.
Семья – это праздник, семейные даты,
Подарки, покупки, приятные траты.
Рожденье детей, первый шаг, первый лепет,
Мечты о хорошем, волненье и трепет.
Семья – это труд, друг о друге забота,
Семья – это много домашней работы.
Семья – это важно!
Семья – это сложно!
Но счастливо жить одному невозможно!
Всегда будьте вместе, любовь берегите,
Обиды и ссоры подальше гоните,
Хотим, чтоб про вас говорили друзья:
Какая хорошая эта семья! (М. Лангер)

«Семья»

Мне очень важно,
Мне очень нужно,
Чтоб вся семья
Собиралась за ужином!
Выложит дед,
Что узнал из газет,
Бабушка же,
Поправляя очки,
Что засушила
Шалфея пучки…
Папа и мама –
О важной работе,
Брат – о рыбалке,
Футболе, походе…
И о контрольной
Сегодняшней — я…
За окнами вечер,
А в доме – СЕМЬЯ! (В. Дробиз)

Семья — это то, что удержит нас в
шторм,
Ведь ей не страшны брызги
жизненных волн,
Укроет от стужи и в дождь
защитит.
Семья — наша крепость и верный
наш щит.
Семья — это дети и брачный союз.
Что может сильней быть таких
прочных уз?
Здесь каждый понятен и очень
любим,
По-своему дорог и незаменим.
Желаем вам быть настоящей
семьёй,
Ведь здорово, если родные — с
тобой!
Желаем единства всегда и во всём,
И счастье наполнит пусть ваш
дружный дом! (Дементьева Татьяна)

«Его семья»

У Вовы двойка с минусом —
Неслыханное дело!

Он у доски не двинулся.
Не взял он в руки мела!
Стоял он будто каменный:
Он стоял как статуя.

— Ну как ты сдашь экзамены?
Волнуется вожатая. —

Твою семью, отца и мать,
На собранье упрекать
Директор будет лично!
У нас хороших двадцать пять
И три семьи отличных,

Но твоей семьей пока
Директор недоволен:
Она растить ученика
Не помогает школе.

— Ну при чем моя семья? —
Он говорит вздыхая. —
Получаю двойки я —
И вдруг семья плохая!

Упреки он бы перенес,
Не показал бы виду,
Но о семье идет вопрос —
Семью не даст в обиду!

Будут маму упрекать:
«У нас хороших двадцать пять
И три семьи отличных,
А вы одна — плохая мать!» —
Директор скажет лично.

Печально Вова смотрит вдаль,
Лег на сердце камень:
Стало, маму, очень жаль
Нет, он сдаст экзамен!

Скажет маме: «Не грусти,
На меня надейся!
Нас должны перевести
В хорошее семейство!» (Агния Барто)

«Воскресенье»

Воскресенье — вот везенье!
Воскресенья так нужны!
Потому что в воскресенье
Мама делает блины.
Папа к чаю чашки моет.
Вытираем их вдвоем,
А потом мы всей семьею
Чай с блинами долго пьем.
А в окошко льется песня,
Я и сам запеть готов,
Хорошо, когда мы вместе,
Даже если нет блинов. (Олег Бундур)

«Любили тебя без особых причин»

Любили тебя без особых причин
За то, что ты — внук,
За то, что ты — сын,
За то, что малыш,
За то, что растёшь,
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей. (Валентин Берестов)

«Дома»

На улице дождь непрерывный,
А дома тепло и светло.
И можно на бурые ливни
Спокойно смотреть сквозь стекло.

Тут можно укрыться от зноя,
Спастись от морозного дня.
В хорошее место родное —
Домой так и тянет меня. (Агния Барто)

«Семейный круг»

Основа основ – родительский дом.
В семейном кругу мы с вами растем.
Пускаем в семье мы корни свои,
И в жизнь смело входим из дружной семьи.
В семейном кругу мы жизнь создаем.
Основа основ – родительский дом.

«Семья – большое счастье!»

У каждого на свете
Должны быть папа с мамой —
У тех, кто всех послушней,
И непослушных самых.

У каждого на свете
Должны быть братья, сёстры…
Чтоб жизнь была весёлой
И от улыбок пёстрой.

У каждого на свете:
Детишек, птиц, зверья,
Должны быть те, кто дорог —
Родимая семья!

У каждого на свете
Должны быть папа с мамой,
Семья большое счастье —
Подарок самый-самый! (Натали Самоний)

«У кого-то есть сестра»

У кого-то есть сестра,
У кого-то есть братишка:
У тетрадки – брат блокнот,
А сестра журнала – книжка.

Есть у чашки брат-стакан,
У руки – сестрица ножка.
А половник – ложкин брат,
Их сестрица – поварёшка.

Хорошо, коль есть сестра,
Хорошо, коль есть братишка.
Веселей живёт семья,
Если в ней растут детишки!

… Но семья живёт дружней,
Коль послушны дети в ней. ! (Натали Самоний)

«Мне бабушка сказала»

Мне бабушка сказала:
-«Семья – всего дороже!»
А буля* – всех умнее,
Она ведь мама тоже.

Мне бабушка сказала:
«Семья – всего дороже!»,
Что злиться, обижаться
И ссориться – негоже.

Мне бабушка сказала:
-«Семья – всего дороже!»,
Что коль семья дружна,
То жизнь – стократ пригожей:

Что жизнь в сто раз прекраснее!!!
И с булей я согласная:
Семья всего дороже! (Натали Самоний)

«Кто в семье главнее всех?»

Я спросила у папули:
«Кто в семье всех поглавней?»
Мне в ответ он улыбнулся
И сказал: «Двуглавый змей!»

«Что за змей?! – я возмутилась, –
Что за шутки у тебя?!»
Папа обнял вдруг мамулю
И сказал: «Она и я!»

Поняла я, это значит –
Равноправие в семье,
И добавила: «Простите,
Вы забыли обо мне!»

Всё с годами изменилось,
Стала я уже взрослей.
Домом ныне управляет
Сам глава – трёхглавый змей! (Натали Самоний)

«Семья – это дети»

Семья – это дети,
И пусть на планете,
И в памяти сердца, и в детских очах,
Всегда остается
Доброе солнце,
Светлая нежность – семейный очаг.
Здесь дети играют,
Тепло и уют.
Здесь в жизнь провожают,
Но прежде – дают.

«Семейное тепло»
Ну и что, что дом без крыши,
Главное, в нем есть семья.
Там живут: под полом — мыши,
В доме — мама, папа, я.

Ну и что, что в доме — холод,
Ну и что, что денег нет…
По кастрюлям ходит голод,
Вчера вырубили свет…

Окна камнем перебиты,
Перемёрз водопровод,
Из посуды = только сито…
И живём мы так-то. Вот.

Одеяло и подушка
Наши верные друзья…
Мама с папой — побирушки,
Вечно бедная семья. (Е.Жернова)

«Семейное счастье»

Семейный уют: разговоры, улыбки,
Прощания, встречи, объятья сердец,
Любовь и тепло, несмотря на ошибки,
И рядом с детьми самый лучший отец!

Семейная жизнь – как движение в гору:
Приятно и трудно, но легче вдвоем!
Достаточно выбросить мысли о ссоре,
И вдруг начинается быстрый подъем!

Семейное море – волнения, встряски,
Порывистый ветер, мучительный дождь…
И кажется, будет несчастной развязка,
Но день на случайность скорее похож.

Семейные узы – беззвучные струны,
Услышат их песню родные сердца.
Мелодией слаженной солнечно-лунной
Наполнят друг друга они до конца!

Семейное счастье – так близко разгадка!
Так просто друг другу тепло подарить,
Довериться связи сердец без остатка,
Неистово и беспрестанно любить! (Алевтина Суровцева)

Источник информации:  http://detochki-doma.ru/stihi-o-seme-dlya-detey/

Почему мы любя не понимаем друг друга

Почему мы, любя, не понимаем друг друга и расстаемся?

Ответ прост – мы не понимаем друг друга, потому что не любим. Любовь плавит сердца, и в расплавленном состоянии они сливаются вместе и превращаются в единое сердце взаимопонимания. Наши сердца пока тверды как колокол, и если нас задеть, то будем гудеть еще долго после того, как что-то произошло.

Судьбе не нравится наше железное сердце, и она хочет помочь нам превратить его в сливочное масло. Но мы боимся холестерина, нас больше устраивают железные нервы. И тогда судьба посылает нам страдания, чтобы разрушить наши несчастья. Клин клином вышибают, поэтому страдания приходят, чтобы уничтожить страдания. Это может понять только человек с мягким сердцем. Поэтому человек разумный не радуется, когда очень хорошо, что дает ему возможность не так страдать, когда все плохо.Страдания могут ожесточить, а могут очистить. Если мы не радуемся проблемам, они ожесточают и разочаровывают, если мы принимаем их с радостью, как экзамен от любимого учителя, то они очищают. И это не сумасшествие – это наука высших измерений…

Почему наша любовь не увеличивается?

Потому что мы не хотим слушать о других с любовью.Когда кто-то говорит о других с любовью, это вызывает такое же чувство любви к тому, о ком говорят. Поэтому женщины стараются не говорить о своей любви раньше времени, иначе появятся соперницы.Ищите тех, кто говорит о других с любовью, и ваше сердце тоже наполнится высокими чувствами.С другой стороны, любовь должна развиваться сама, без дополнительных усилий. Это естественный процесс, и он не требует чего-то особенного. Поэтому так важны добровольные аскезы и ограничения. Это дает возможность любви расти самой. Никакое ограничение само по себе не приведет к любви – оно просто позволяет любви развиваться.

Существует две культуры: культура развития любви и культура поиска партнера. Раньше партнера подбирали родители, и это естественным образом развивало культуру любви к тому, с кем свела судьба. Человек умел любить того, кто находился с ним рядом, поэтому разводов практически не существовало, даже такого слова не было в языке.Сейчас все озадачены поиском партнера, но так как культура самой любви никого не интересует, надолго эти отношения не сохраняются, и приходится искать нового партнера. Это похоже на ребенка, который покупает раз за разом новых рыбок, но они умирают, потому что он забывает их кормить…

Почему мы сами бросаем человека, которого любили?

Потому что не понимаем, к чему нас обязывает любовь.Путь развития подразумевает естественные ошибки и падения, которые не являются возвратом к прежнему, а становятся опорой для нового продвижения. Успех построен на платформе ошибок и неудач, но без любви мы думаем, что это лицемерие, слабость и конец отношениям.Жизнь – это большая тренировка, и процесс совершенствования подразумевает падения. Если мы не можем этого понять – лучше не строить из себя тренера…Этим и отличается мудрец от глупца: мудрый видит в падении часть движения  вперед (когда мы падаем во время бега, но пролетаем еще несколько метров ВПЕРЕД), а глупый видит в падении возвращение назад.

Cоставитель Kris.h.Nive

Источник:

www.ruzov.ru

www.torsunov.ru

Стихи Аманды Горман покорили Америку. Мы их перевели для вас

21 января 2021

Автор фото, Reuters

Подпись к фото,

В стихах Аманды Горман говорится о людях, которые готовы разрушить страну, лишь бы не делить ее ни с кем, и о том, что демократию надо защищать

Аманда Горман стала самым молодым поэтом, читавшим стихи, специально написанные для президентской инаугурации.

Ей всего 22 года, и в 2017 году она первой в истории США удостоилась звания молодежного поэта-лауреата. От радости, узнав, что ей выпала честь читать стихи на инаугурации Джо Байдена, Аманда «визжала и плясала».

В интервью Би-би-си Аманда сказала, что ее переполняли «восторг, радость и смирение», но «одновременно и ужас».

В специально написанном стихотворении «Холм, на который мы восходим» (The Hill We Climb), она хотела как можно точнее отразить непростой момент, который сейчас переживает Америка, подчеркнуть, что началась новая глава в истории Соединенных Штатов, и напомнить, что самое главное — это не оглядываться на прошлое, а смотреть в будущее.

Аманда написала свои стихи 6 января, в тот день, когда сторонники проигравшего выборы президента Трампа ворвались в здание Капитолия в Вашингтоне.

Не случайно в ее стихах говорится о силах, которые «готовы разрушить нашу страну, лишь бы только не делить ее ни с кем».

Автор фото, EPA

Подпись к фото,

Как и все приглашенные, Аманда прибыла на церемонию инаугурации в маске

«Холм, на который мы восходим», отрывок из стихотворения

Перед рассветом мы не знаем, найдем ли свет, когда вокруг сплошная тень.

Утраты наши — как океан, и мы бредем сквозь них и ночь, и день.

Мы вырвались из чрева зверя,

Мы поняли, что тишина не значит — мир,

Что правосудие не значит — справедливость.

И мы не знали, что рассвет так близко. Мы как-то выбрались и увидали, что первые лучи прорвали тьму,

Я говорю: страна наша жива,

Мы не исчезли, но последняя глава

Пока что пишется…

Да, наш союз далек от совершенства. Но не оно нам нужно.

Нужна нам цель. Чтоб мы единодушно

Достичь ее стремились. Чтобы мы смотрели

На то, что впереди. И чтобы мы презрели

Все то, что разделило нас.

И чтобы мир признал, что в трудный час

Мы не сломались и мы шли вперед.

Страданья не лишили нас надежды,

И мы, как прежде,

Связаны друг с другом, и потому нас всех победа ждет…

Да, солнце обязательно взойдет,

Да, свет всегда пробьется через тьму,

Но для того, чтобы его увидеть, но для того, чтоб частью света быть,

Без смелости его нам не достичь.

(перевод с английского Яны Литвиновой)

Путь к успеху

Горман родилась в 1998 году в Лос-Анджелесе. В детстве она страдала от дефекта речи (так же, как и нынешний президент Джо Байден), что во многом определило ее будущее. То, что ей пришлось обращать пристальное внимание на произношение каждого слова, дало ей особое восприятие звука и ритма речи.

Первый сборник ее стихов «Та, кому нужно больше, чем еда» (The One for Whom Food Is Not Enough) был опубликован в 2015 году. Вскоре вышла и иллюстрированная книга Горман «Песня перемен» (Change Sings).

Инаугурационное стихотворение Аманды Горман произвело огромное впечатление на публику. Меньше чем через сутки после инаугурации число фоловеров Аманды в Твиттере выросло со 100 тысяч до 1,1 миллиона, а в Инстаграме — с 206 тысяч до 2,2 миллионов.

Бывшая первая леди Америки Мишель Обама написала, что «этими сильными и пронзительными словами Аманда Горман напоминает нам, что каждый из нас в силах защитить демократию».

А бывший соперник на выборах теперь уже бывшего президента Дональда Трампа, Хилари Клинтон добавила: «Ну, разве же стихотворение Аманды Горман не прекрасно? Она обещала бороться за пост президента на выборах 2036 года. Не могу дождаться!»

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Перед началом церемонии Аманда сфотографировалась с Бараком и Мишель Обамой

Все стихи Эдуарда Асадова

Баллада о ненависти и любви

I

     Метель ревет, как седой исполин,

     Вторые сутки не утихая,

     Ревет как пятьсот самолетных турбин,

     И нет ей, проклятой, конца и края!

     Пляшет огромным белым костром,

     Глушит моторы и гасит фары.

     В замяти снежной аэродром,

     Служебные здания и ангары.

     В прокуренной комнате тусклый свет,

     Вторые сутки не спит радист,

     Он ловит, он слушает треск и свист,

     Все ждут напряженно: жив или нет?

     Радист кивает: — Пока еще да,

     Но боль ему не дает распрямиться.

     А он еще шутит: мол, вот беда —

     Левая плоскость моя никуда!

     Скорее всего, перелом ключицы…

     Где-то буран, ни огня, ни звезды

     Над местом аварии самолета.

     Лишь снег заметает обломков следы

     Да замерзающего пилота.

     Ищут тракторы день и ночь,

     Да только впустую. До слез обидно.

     Разве найти тут, разве помочь —

     Руки в полуметре от фар не видно?

     А он понимает, а он и не ждет,

     Лежа в ложбинке, что станет гробом.

     Трактор если даже придет,

     То все равно в двух шагах пройдет

     И не заметит его под сугробом.

     Сейчас любая зазря операция.

     И все-таки жизнь покуда слышна.

     Слышна, ведь его портативная рация

     Чудом каким-то, но спасена.

     Встать бы, но боль обжигает бок,

     Теплой крови полон сапог,

     Она, остывая, смерзается в лед,

     Снег набивается в нос и рот.

     Что перебито? Понять нельзя,

     Но только не двинуться, не шагнуть!

     Вот и окончен, видать, твой путь!

     А где-то сынишка, жена, друзья…

     Где-то комната, свет, тепло…

     Не надо об этом! В глазах темнеет…

     Снегом, наверно, на метр замело.

     Тело сонливо деревенеет…

     А в шлемофоне звучат слова:

     — Алло! Ты слышишь? Держись, дружище! —

     Тупо кружится голова…

     — Алло! Мужайся! Тебя разыщут!.. —

     Мужайся? Да что он, пацан или трус?!

     В каких ведь бывал переделках грозных.

     — Спасибо. .. Вас понял… Пока держусь! —

     А про себя добавляет: «Боюсь,

     Что будет все, кажется, слишком поздно…»

     Совсем чугунная голова.

     Кончаются в рации батареи.

     Их хватит еще на час или два.

     Как бревна руки… спина немеет…

     — Алло!- это, кажется, генерал.

     — Держитесь, родной, вас найдут, откопают…-

     Странно: слова звенят, как кристалл,

     Бьются, стучат, как в броню металл,

     А в мозг остывший почти не влетают…

     Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,

     Как мало, наверное, необходимо:

     Замерзнув вконец, оказаться в тепле,

     Где доброе слово да чай на столе,

     Спирта глоток да затяжка дыма…

     Опять в шлемофоне шуршит тишина.

     Потом сквозь метельное завыванье:

     — Алло! Здесь в рубке твоя жена!

     Сейчас ты услышишь ее. Вниманье! —

     С минуту гуденье тугой волны,

     Какие-то шорохи, трески, писки,

     И вдруг далекий голос жены,

     До боли знакомый, до жути близкий!

     — Не знаю, что делать и что сказать.

     Милый, ты сам ведь отлично знаешь,

     Что, если даже совсем замерзаешь,

     Надо выдержать, устоять! —

     Хорошая, светлая, дорогая!

     Ну как объяснить ей в конце концов,

     Что он не нарочно же здесь погибает,

     Что боль даже слабо вздохнуть мешает

     И правде надо смотреть в лицо.

     — Послушай! Синоптики дали ответ:

     Буран окончится через сутки.

     Продержишься? Да?

     — К сожалению, нет…

     — Как нет? Да ты не в своем рассудке! —

     Увы, все глуше звучат слова.

     Развязка, вот она — как ни тяжко.

     Живет еще только одна голова,

     А тело — остывшая деревяшка.

     А голос кричит: — Ты слышишь, ты слышишь?!

     Держись! Часов через пять рассвет.

     Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!

     Ну есть ли хоть шанс?

     — К сожалению, нет… —

     Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.

     Как трудно последний привет послать!

     И вдруг: — Раз так, я должна сказать! —

     Голос резкий, нельзя узнать.

     Странно. Что это может значить?

     — Поверь, мне горько тебе говорить.

     Еще вчера я б от страха скрыла.

     Но раз ты сказал, что тебе не дожить,

     То лучше, чтоб после себя не корить,

     Сказать тебе коротко все, что было.

     Знай же, что я дрянная жена

     И стою любого худого слова.

     Я вот уже год тебе неверна

     И вот уже год, как люблю другого!

     О, как я страдала, встречая пламя

     Твоих горячих восточных глаз. —

     Он молча слушал ее рассказ,

     Слушал, может, в последний раз,

     Сухую былинку зажав зубами.

     — Вот так целый год я лгала, скрывала,

     Но это от страха, а не со зла.

     — Скажи мне имя!..-

     Она помолчала,

     Потом, как ударив, имя сказала,

     Лучшего друга его назвала!

     Затем добавила торопливо:

     — Мы улетаем на днях на юг.

     Здесь трудно нам было бы жить счастливо.

     Быть может, все это не так красиво,

     Но он не совсем уж бесчестный друг.

     Он просто не смел бы, не мог, как и я,

     Выдержать, встретясь с твоими глазами.

     За сына не бойся. Он едет с нами.

     Теперь все заново: жизнь и семья.

     Прости, не ко времени эти слова.

     Но больше не будет иного времени. —

     Он слушает молча. Горит голова…

     И словно бы молот стучит по темени…

     — Как жаль, что тебе ничем не поможешь!

     Судьба перепутала все пути.

     Прощай! Не сердись и прости, если можешь!

     За подлость и радость мою прости! —

     Полгода прошло или полчаса?

     Наверно, кончились батареи.

     Все дальше, все тише шумы… голоса…

     Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

     Оно грохочет и бьет в виски!

     Оно полыхает огнем и ядом.

     Оно разрывается на куски!

     Что больше в нем: ярости или тоски?

     Взвешивать поздно, да и не надо!

     Обида волной заливает кровь.

     Перед глазами сплошной туман.

     Где дружба на свете и где любовь?

     Их нету! И ветер как эхо вновь:

     Их нету! Все подлость и все обман!

     Ему в снегу суждено подыхать,

     Как псу, коченея под стоны вьюги,

     Чтоб два предателя там, на юге,

     Со смехом бутылку открыв на досуге,

     Могли поминки по нем справлять?!

     Они совсем затиранят мальца

     И будут усердствовать до конца,

     Чтоб вбить ему в голову имя другого

     И вырвать из памяти имя отца!

     И все-таки светлая вера дана

     Душонке трехлетнего пацана.

     Сын слушает гул самолетов и ждет.

     А он замерзает, а он не придет!

     Сердце грохочет, стучит в виски,

     Взведенное, словно курок нагана.

     От нежности, ярости и тоски

     Оно разрывается на куски.

     А все-таки рано сдаваться, рано!

     Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?

     Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!

     Чудо? Вы скажете, нужно чудо?

     Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

     Надо любою ценой подняться

     И, всем существом устремясь вперед,

     Грудью от мерзлой земли оторваться,

     Как самолет, что не хочет сдаваться,

     А сбитый, снова идет на взлет!

     Боль подступает такая, что кажется,

     Замертво рухнешь в сугроб ничком!

     И все-таки он, хрипя, поднимается.

     Чудо, как видите, совершается!

     Впрочем, о чуде потом, потом…

     Швыряет буран ледяную соль,

     Но тело горит, будто жарким летом,

     Сердце колотится в горле где-то,

     Багровая ярость да черная боль!

     Вдали сквозь дикую карусель

     Глаза мальчишки, что верно ждут,

     Они большие, во всю метель,

     Они, как компас, его ведут!

     — Не выйдет! Неправда, не пропаду! —

     Он жив. Он двигается, ползет!

     Встает, качается на ходу,

     Падает снова и вновь встает…

II

     К полудню буран захирел и сдал.

     Упал и рассыпался вдруг на части.

     Упал, будто срезанный наповал,

     Выпустив солнце из белой пасти.

     Он сдал в предчувствии скорой весны,

     Оставив после ночной операции

     На чахлых кустах клочки седины,

     Как белые флаги капитуляции.

     Идет на бреющем вертолет,

     Ломая безмолвие тишины.

     Шестой разворот, седьмой разворот,

     Он ищет… ищет… и вот, и вот —

     Темная точка средь белизны!

     Скорее! От рева земля тряслась.

     Скорее! Ну что там: зверь? Человек?

     Точка качнулась, приподнялась

     И рухнула снова в глубокий снег…

     Все ближе, все ниже… Довольно! Стоп!

     Ровно и плавно гудят машины.

     И первой без лесенки прямо в сугроб

     Метнулась женщина из кабины!

     Припала к мужу: — Ты жив, ты жив!

     Я знала. .. Все будет так, не иначе!.. —

     И, шею бережно обхватив,

     Что-то шептала, смеясь и плача.

     Дрожа, целовала, как в полусне,

     Замерзшие руки, лицо и губы.

     А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:

     — Не смей… Ты сама же сказала мне..

     — Молчи! Не надо! Все бред, все бред!

     Какой же меркой меня ты мерил?

     Как мог ты верить?! А впрочем, нет,

     Какое счастье, что ты поверил!

     Я знала, я знала характер твой!

     Все рушилось, гибло… хоть вой, хоть реви!

     И нужен был шанс, последний, любой!

     А ненависть может гореть порой

     Даже сильней любви!

     И вот говорю, а сама трясусь,

     Играю какого-то подлеца.

     И все боюсь, что сейчас сорвусь,

     Что-нибудь выкрикну, разревусь,

     Не выдержав до конца!

     Прости же за горечь, любимый мой!

     Всю жизнь за один, за один твой взгляд,

     Да я, как дура, пойду за тобой,

     Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад! —

     И были такими глаза ее,

     Глаза, что любили и тосковали,

     Таким они светом сейчас сияли,

     Что он посмотрел в них и понял все!

     И, полузамерзший, полуживой,

     Он стал вдруг счастливейшим на планете.

     Ненависть, как ни сильна порой,

     Не самая сильная вещь на свете!

МУ «Библиотека» г. Колпашево || Колпашевское краеведение || «Литературное Колпашево» || Луговской Александр

Из сборника «Созвучье душ» (Москва-Томск, 2003):

Лет двадцать тому назад известный писатель Владимир Колыхалов писал мне из Томска в Красноярск: «Сегодня заходил твой земляк-колпашевец, показывал свои стихи. Мы с ним сделали хорошую подборку для газеты «Красное знамя». Ну, дают нарымчане!»

Речь шла о поэте Николае Степановиче Луговском. Луговском-отце. А нынче я пишу предисловие уже к третьему сборнику стихов поэта Александра Николаевича Луговского. Луговского-сына. И тоже мысленно с радостью и восторгом восклицаю: «Ну, дают нарымчане!» – ибо не воскликнуть невозможно, читая, например, такие строки, рожденные еще в 1995 году:

Порою кажется: до звезд подать рукой.

И с каждою удачною строкой,

Преодолев земное притяженье,

Мы начинаем к звездам приближенье:

Летим, во власти непонятных сил –

«Среди миров, в мерцании светил…»

Кроме глубины мысли, зрелого профессионализма, здесь еще трепетность чувств, нервная ранимость души, звучащая в каждом предложении, тонкая музыка слова – то есть все то, что мы называем поэзией. И это характерно почти для каждого стихотворения автора.

Говорят, что талант редко передается по наследству. Но – передается. И тогда это еще более удивительно, чем талант, просто свалившийся с неба.

Александр Луговской – коренной колпашевец. Здесь он родился и вырос. Здесь он живет и работает, окончив в свое время Томский педагогический институт. Он очень любит свой старинный, рябиновый, как назвала его однажды писательница Тамара Каленова, город и отдает ему весь пламень сердца. В стихах, в работе, в великом подвижничестве. Ведь это благодаря непосредственному участию и организаторскому упорству Александра Луговского в Колпашеве создано литературное объединение, издается альманах «Отдушина», девизом которого являются слова В. Доманского:

Мы спасаем души от греха

Строчками живыми, как молитвами.

Талант – это таинство. Талант – это дар. Талант принадлежит не одному обладателю, всем. Поэтому относиться к нему нужно бережно, хоть и взыскательно, и стараться приумножать и приумножать.

Александр Луговской еще молод, и я рад, что у него еще многое, многое впереди. В добрый путь!

Николай ВОЛОКИТИН,

член Союза писателей России,

заслуженный работник культуры Российской Федерации.

I. НА РОССТАНИ
* * *
Порою кажется: до звезд подать рукой.
И с каждою удачною строкой,
Преодолев земное притяженье,
Мы начинаем к звездам приближенье.
Летим – во власти непонятных сил –
«Среди миров, в мерцании светил...»

СОНЕТ
                                     Е.А. Кольчужкину
Обкрадывая ночь на несколько минут,
В заветный час я раскрываю книгу.
Все забывая, подчиняюсь мигу,
И драгоценные мгновения бегут,
Освободясь от долгодневных пут...
Так песню Сольвейг ночь нашептывала Григу,
Так Глюк искал свою голубку-Эвридику,
И так стихи из недр души растут.
Холодный шелк полночный шелестит.
И перл заветный, оброненный в воду,
До времени под спудом ночи скрыт.
И недоступен колдовской гранит...
Густеет мраком помудревший воздух,
И терном звездным небосвод увит.

* * *
Все подчиняется извечному закону. 
От ветки оторвавшись,
лист червленый
вспорхнул
и свой короткий перелет
продлить пытается
еще чуть-чуть,
но вот
земли касается
несмело –
всей
трепещущей
поверхностью своей.
Не ропщет лист,
смирившись с тем, что он
в бою самой природой побежден.

* * *
Для восприимчивой души певучий стих,
Как говорили в старину – услада.
Я с трепетом держу в руках своих
Ключи таинственного сада.
Пленительную сладость вечных снов
И волшебство божественных гармоний
Собрал в себе заветный том стихов –
Сокровище в моей ладони.
Как откровенье каждая строка...
И я, быть может, наберусь отваги, –
Тогда к перу потянется рука,
Перо потянется к бумаге –
Покров полупрозрачный приоткрыть
С фантазий бедных, с коими нет слада.
У сердца буду я всегда хранить
Ключи таинственного сада.

СТИХИ ОТЦА
Здесь жемчуга добрые пригоршни
Рассыпаны, точно выброшены
Щедрой рукой из ларца. 
Припоминая забытое,
Читаю и перечитываю
Стихи моего отца.
Иду знакомой дорогою
И вновь открываю многое:
Зорче стали глаза.
И плотное кружево слов его –
Сплетенье былого и нового –
Для сердца целебный бальзам.

* * *
                                      Н.И. Волокитину
Слышишь: где-то рядом, на краю заката
В этот летний вечер, влажный от росы,
На небесных хорах новую кантату
Запевают громы, пробуя басы.
Старый тополь шепчет страшные заклятья,
И скользят виденья, заполняя сны.
Белые туманы – облачные братья –
Застилают взоры молодой луны.
И луна-подкова щурится лукаво,
Прикрываясь снежно-легкой пеленой...
А в полях далеких скошенные травы
Обвевает ветер нежною волной.
Так проходит вечер – в заговоре с ночью,
Ей беспрекословно отдавая власть,
Разбросав созвездий ярких многоточия,
Что кружат в пространствах, не боясь упасть.

* * *
Сжимает мне виски такой знакомый страх,
И бедности палач затягивает путы. 
Странноприимный дом, я вновь в твоих стенах.
Размеренно текут тягучие минуты.
И каждый новый час на древних жерновах –
Как дорогую дань за прошлую беспечность –
Со скрежетом сотрет, рассеет в легкий прах
Всегда голодный Крон, прожорливая вечность.

* * *
Это не голос, а эхо,
Это не грезы, а бред,
Это в кармане прореха,
Облик, лишенный примет.
Это не боль, а притворство,
Это не слезы – вода,
Это не стон, это просто
Ветер задел провода.
Это печать неудачи:
В цель не попала стрела...
Если душа не заплачет,
Значит, она умерла.
Письма в прошедшее лето
Осень приносит назад.
Нет, не напишет ответа
Выбывший адресат.

НА РОССТАНИ
Ночь меня настигнет на росстани
И шепнет на ухо: «Не спеши...»
Нежно – пальцами воспоминаний –
Тронет струны потревоженной души.
«Не ищи огней усталым взглядом,
На восток с надеждой не смотри.
Только я с тобою буду рядом. 
Ты со мной останься до зари.
Я пущу на небо звездный улей.
Путнику я дам приют, любя.
Не зови друзей: они уснули,
Им совсем нет дела до тебя.
Что твой дом? Соломенные стены.
Что уют? Всего лишь быта плен.
Бытие от счастья до измены.
Ну, а жизнь – лишь череда измен...»
Но, не поддаваясь сладкоречью –
И пускай велик соблазн заснуть –
Счастью или горестям навстречу
Я продолжу свой неблизкий путь.

* * *
Гуляет ветер по подворотням,
Прогноз с погодой не совладает,
Стволы деревьев стоят в исподнем
И крошки снега уже не тают.
Размыта четкость заветных линий:
Пальто скрывают фигуры женщин.
А ночью звездный мерцает иней –
Поскольку неба не стало меньше.

ПРОЩЁНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Тает. Влажность воздуха повышена.
Прощеное воскресенье.
Далее – Великий пост...
Из черных труб
Низко-низко, над крышами
Стелется, пушась,
Драконий бесконечный хвост. 
Церковь. Проповедь и псалмопение.
Шиканье старушек,
Толчея.
И – гуськом – к иконе
И кресту движение, –
Чтоб сказать «прости»...
И квиты.
Разошлись.
Ничья.

* * *
Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Столько раз заметала к нашей встрече пути.
Сколько было ошибок и жестоких прозрений,
Сколько слез от досады, сколько слез от тоски
Было пролито нами... И случайные тени
Окружали нас, были отчужденно близки.
Был соблазн отказаться от напрасных попыток
И, с судьбой примирившись, по течению плыть,
Или просто замкнуться, стать одной из улиток,
Равнодушия створки навсегда затворить.
В жизни не угадаешь: рано? вовремя? поздно?
И в каком из трамваев твой счастливый билет.
Но горели на небе путеводные звезды.
Одинокие души согревал этот свет.
Как мучительно долго мы искали друг друга.
Даже страшно представить, что могли не найти,
Что холодной судьбы беспощадная вьюга
Заметала. .. Но все же не смогла замести.

* * *
В час заката, полного истомы,
Заблестят глаза росою слез
И наполнят комнату фантомы
Юношеских позабытых грез.
Вечера сентябрьского прохлада.
Прошумит листвою аквилон.
Это счастье, что сейчас ты рядом.
Мы вдвоем. Иль это только сон?
Двое – незнакомые когда-то –
С общим жарким сердцем на двоих.
Сердцем, что сомненьями распято
На кресте условностей мирских.
Мы с тобою счастливы, а люди
Пусть завидуют. Нам не до них сейчас.
Сон и явь смешав в одном сосуде,
Вечер одурманивает нас.

ПАСТУХ И ПАСТУШКА
Под горкой,
где речка чиста и тиха,
Пастушка
увидела
пастуха.
Овечки на склоне щипали траву,
коровы мутили в реке синеву.
Над горкой
взлетел
одуванчиков пух.
Несмело
пастушку целует пастух.
Их щеки горели,
уста их слились...
Коровы тем временем все разбрелись.
Когда же закат
отразился в воде,
пастух спохватился:
«Коровы-то где?»
Пастушка,
опомнившись,
вдруг поняла,
что вроде бы тоже кого-то пасла. ..
Неделю крестьяне скотинку искали,
с ног сбились
и крепко влюбленных ругали.

НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ
Словно бритва, отточена мысль.
Полусвет петербургской богемы.
Цех поэтов и акмеизм,
И мечты, и стихи, и поэмы.
На глазах изменялся мир,
Потемнели ворота рая.
Вы смеялись, вдыхая эфир,
Вы влюблялись, эфир вдыхая.
В переулках – вороний грай,
Революция, голод... К черту!
Заплутал сумасшедший трамвай.
Это с прошлым сводились счеты.

* * *
Играем, шутим и поем.
Нас предают, мы предаем.
Там напились, там подрались.
Так и проходит наша жизнь.

* * *
                                  Век расшатался...
                                       Шекспир. «Гамлет».
Друзья по случаю, собратья по застолью,
Любой из нас способен на подвох.
Век вывихнул суставы. Адской болью
Пронизанный, он давит нас, как блох. 
О розенкранцы, гильденстерны, вам ли
Гадать о судьбах мира в этот час?!
В который раз безумствующий Гамлет
Больной вопрос грядущему задаст.

II. РАВНОДЕНСТВИЕ
ПАМЯТИ ОТЦА
                      …достать чернил и плакать.
                                          Б. Пастернак.
На излете март. Такая слякоть,
Что сидишь – из дома ни на шаг.
Может, впрямь – достать чернил и плакать?
Только поздно, милый Пастернак.
Службу подневольную справляя,
Бьют часы надсадно каждый час.
Часто мы кого-то оставляем,
Но все чаще оставляют нас.
Оставляют те, кто кровно близок,
Оставляют, не предупредив,
Оставляют нас не по капризу
И уходят, дверь не притворив.
Грешной жизни маленькая тайна:
Не сбиваясь на высокий слог,
Я уже семь лет веду печальный
И односторонний диалог.
Не ответит лучший собеседник.
Вот уже семь лет прошло, как он,
Заплатив Харону лепту медью,
Пересек и Стикс, и Флегетон. 
Может, был бы для него наградой
Мой неловкий, неумелый стих…
Умершие будут с нами рядом
До тех пор, пока мы помним их.
И воспоминаний легких стая
Вновь ко мне слетается – во сне.
Где-то далеко душа родная
Молится и плачет обо мне.
1997

* * *
О свойство чудное – остановить мгновенье,
Заветный миг запечатлеть в строке
И чувство испытать, что с сотворенья
Доселе не изведано никем.
И эти звуки, и безумство красок,
Которым повториться не дано,
Неведомому замыслу согласно
Уж навсегда легли на полотно.
Чтоб мая передать коловращенье,
Все словари окажутся бедны.
Остановись, прекрасное мгновенье!
И продолжайтесь, неземные сны.
* * *
Очертания счастья неясны и зыбки.
Мы, стараясь поймать его, неуловимое,
Повторяем бездумно чужие ошибки,
В заблужденье не тех называем любимыми.
А потом о потерянных днях сожалеем,
Наших близких безвинно терзаем и мучаем.
Несчастливые, счастьем дарить не умеем,
Ловим крошки удачи от случая к случаю. 
И, дразня искушением, плодом запретным,
Жизнь опять нас накажет, детей непослушных.
Но спасает любовь, пусть она безответна:
Тот, кто любит, счастливее всех равнодушных.

ЯНВАРЬ-1995
Если застыла страна в ожидании краха,
Если назвали вершиной помойную яму,
Если свобода становится мерою страха,
Если открыта дорога грядущему хаму,
Если в избе по углам точит нож брат на брата,
Если мальчишки становятся пушечным мясом
И перспектива – холодный зрачок автомата, –
Как-то не верится сытым кремлевским калхасам.

* * *
Дразнящих звезд роскошество ночное
И золото листвы печальных тополей.
Влекут нас небеса и держит нас земное, –
И недоступное нам ближе и милей.
О, полуночных грез пьянящая отрава!
Земное – суета и обратится в дым.
Ценою жизни мы купили право:
Гадать по звездам и стремиться к ним.

СЕНТЯБРЬ
Гадает невпопад прогноз погоды. 
И городок на глиняном бугре
Цветистой графоманией природы
Разбудоражен в шалом сентябре.
Страницы дней волна перелистала,
Нисколько не печалясь о былом.
С натугой оттолкнулся от причала
И в путь пустился труженик паром.
Шумит вода. Теперь и дом, и пристань,
И лето – бесконечно далеки.
А на ветру кружат, кружатся листья,
Несбывшихся надежд черновики.

* * *
Простить приятней, чем таить обиду,
Улыбка краше взгляда исподлобья.
Беспечная ребяческая придурь
Так часто объясняется любовью.
Нас била жизнь, порою даже слишком,
Но мы, назло расчетливой природе,
Дурачимся, играем, как мальчишки.
Идут года, а мудрость не приходит.

ДВЕ СКАЗКИ
I 
МЕНЕСТРЕЛЬ
В графский замок у старого пруда,
Где ночами играла свирель,
Раз пришел неизвестно откуда
Босиком молодой менестрель.
В суетливом мелькании будней
Оказался певец не у дел. 
Каждый вечер со старенькой лютней
Он в садовой беседке сидел.
Пел он песни про жаркие страны,
Про войну, про походы, про кровь,
Про обман и сердечные раны,
О предательстве и про любовь.
До зари чепуху в этом роде
Чудным голосом пел менестрель.
А из окон, что были напротив,
Подпевала чуть слышно свирель.

II 
CТАРОМОДНЫЙ РАССКАЗ
Пташка на ветке гнездо мастерила,
Старушка под липой варенье варила,
В низине игриво плескалась река,
По небу лениво ползли облака.
От старого замка по узкой тропинке,
Повесив на посох камзол и ботинки,
С мешком за печами и в шляпе с пером,
Шел юноша принц, покидая свой дом.
Слезами в лицо ему дождь моросил.
« Куда ты уходишь?» - прохожий спросил.
Но принц не ответил ему ничего,
Была лишь улыбка ответом его.
Король с королевой вдали безутешны,
Их поиски были, увы, безуспешны.
Куда же он скрылся? И где он сейчас?
Об этом молчит старомодный рассказ. 

МОЛИТВА
«Господи, прости мне суесловье, –
Я молю в полночной тишине, –
Добрым людям ниспошли здоровья,
И любви, и нежности. А мне –
Что угодно: реку ли без броду,
Пыльный шлях, суму или тюрьму,
Крестный путь или живую воду, –
Дай лишь право выбрать самому».

* * *
Тает снег… Прорастает зерно…
В душном сумраке возятся мыши.
О, как хочется знать
То, что знать не дано:
Сколько дней нам отпущено свыше,
И какая тропинка заводит в тупик,
Где печальная цепь музыкантов?
Ведь небрежно написанный черновик
Остается – без вариантов.

* * *
       Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд…
                                                               Н. Гумилев.
Когда уходит из-под ног земля,
Когда кредит фортуна прикрывает,
Когда не хочется все начинать с нуля
И вера в собственные силы оставляет, –
Спешить не надо на судьбу пенять:
Считается, что время – лучший лекарь.
Все образуется, и будет день опять,
И будет счастье – до скончанья века.
Не слушай, что другие говорят,
Жизнь представляя в неприглядном свете…
Ты улыбнулась. Стало быть, не зря
Я для тебя придумал строчки эти.

III. ЖИТЬ – НАДЕЖДОЙ НОВОЙ ВСТРЕЧИ
        Посей слова – они прорастут.
        Посмотри, как они заколышутся на ветру.
             Джим Моррисон. «Американская молитва».
* * *
        Что было, то и будет,
        и что делалось, то и будет делаться,
        и нет ничего нового под солнцем.
                                         Экклезиаст.
 Представить страшно: в свой черед
О нас с тобою скажут – «были».
Мы пыль, и время нас сотрет,
И будет место новой пыли,
И будет новое вино
Бродить в мехах, другие люди
Узнают тайну счастья, но
Нас на земле уже не будет.
И то, что прав Экклезиаст,
Любой из нас поймет с годами.
Жизнь продолжается. Бог даст,
Все повторится… но не с нами.

КОЛПАШЕВО
Что мне дорого, пожалуйста, не спрашивай,
Не пристало говорить об этом вслух.
По асфальту улочек Колпашева
Ветер гонит тополиный пух.
В наши дни из лет минувших тянется
Памяти серебряная нить.
В час, когда он только просыпается,
Я люблю по городу бродить.
И мне хочется приметы и обычаи
Записать, запечатлеть на память, впрок –
Яра неприступное величие
И скупой кержацкий говорок.
А мгновения проносятся, гонимые
Колыханием седой обской волны.
И сквозит печаль невыразимая
В ликах уходящей старины.

СЛУШАЯ ВЕРТИНСКОГО
Жизнь не диск граммофонный,
Ее не поставишь сначала.
Но недавнему жару
Уже пробежал холодок.
И в означенный час
Пароход отойдет от причала
И, укрывшись в туман,
Даст последний, прощальный гудок.
Но никто не помашет платком
И никто не увидит
Жгучих слез на щеках,
Не узнает про ночи без сна.
В исступленьи швыряя ракушки
И дремлющих мидий,
С белой пеною губ
На песок набегает волна.
Море скроет следы,
Но, страдая любовной горячкой,
Будет кто-то бродить,
Вызывая насмешки толпы,
По прибрежным камням
(Там, где дама гуляла с собачкой),
Удивляясь открытью,
Что розы имеют шипы.

ОСЕННИЙ ВЕЧЕР
А мы не заметили, как
Нас осень взяла в осаду.
Был дан непогодам знак,
Туч приплыла армада.
Пусть день помрачнел, с утра
Холодный ветер и тучи.
Грустить не пришла пора –
Для этого выдастся случай.
Давай посидим вдвоем,
Забыв про дела в этот вечер.
Окутан сумраком дом,
Лишь слабо мерцают свечи,
Подрагивая, плывут
По стенам зыбкие тени.
Часы размеренно ткут
Прозрачную ткань – время.
Листья шумят. Невпопад
Им подпевает ветер.
Тихо канет закат.
Мы этого не заметим.

* * *
                                    Т.Ю. Устиновой
Кому-то кажется преглупою затеей
Писать стихи и сердце рвать на клочья,
Но по-другому жить я не умею.
Стихи приходят, днем, но чаще – ночью,
И на бумаге возникают строки,
И в каждой – мысль тревожной жилкой бьется.
Я позову – и с берега далекого
Душа другая отзовется.

* * *
                                Н. Голубеву
Тихий вечер, перебор гитары.
Вот еще один день нами прожит.
Новые друзья не хуже старых,
Только старые друзья – дороже.
Просто стали видеться мы редко,
В лучшее не растерявши веры.
Наша жизнь теперь – тетрадка в клетку,
Где у каждого из нас свои примеры.
Жизнь сердца жестоко полосует,
Но, как говорится, время лечит.
Расставанья для того и существуют,
Чтобы жить надеждой новой встречи.
И летят года, как птицы, - стаей.
Радостей мирских хлебнувши вдосталь,
Только повзрослев мы понимаем
То, что жизнь прожить – совсем не просто.

ДРУЗЬЯ НЕ ПИШУТ
Беспечной юности пора давно прошла,
И пережить ее вторично нам не светит.
Друзья не пишут. Видимо, дела,
Семья, работа, то, другое, третье.
Как видно, есть заботы поважней,
Ведь жизнь и вправду штука непростая –
Крутиться заставляет. Ну а мне
Все чаще вас, бродяги, не хватает.
Безликим, скучным дням потерян счет.
В почтовый ящик загляну, вздохнув украдкой:
Какой, друзья, непостоянный вы народ.
Что ж, раз не пишете, выходит, все в порядке.

IV. ТИХИЙ ПАРАД
                Дай мне песен, чтобы петь,
                И изумрудных грез, чтобы грезить…
                     Джим Моррисон. «Парижский дневник».
* * *
Весна. Снова можно курить на балконе,
Подслушивать детские тайны листвы,
И солнечный зайчик согреть на ладони,
И выкинуть глупости из головы.
Весь люд городской устремился на дачи
(Урочное время привычных хлопот).
Там, вытянув шею, простой одуванчик
Цыплячьей головкой приветно кивнет.

МОЙ ДРУГ ГУЛЯЕТ ПО ПАРИЖУ
                           Тьмы низких истин нам дороже
                           Нас возвышающий обман…
                                                       А.С. Пушкин.
Мой друг гуляет по Парижу,
По-русски что-то напевая.
Не ради благ, не для престижа,
А просто повезло. Бывает.
Там в сумасшедшем распорядке
Переплетаются маршруты.
Турист туристу топчет пятки.
«Пардоны» слышно поминутно.
Со всей России робинзоны
Стремятся, закупив подарки,
Запечатлеть свои персоны
На фоне Триумфальной арки.
А также, рассудив резонно
И растрепав путеводитель,
Увидит гроб Наполеона
Великодушный победитель.
И, нагулявшись под завязку,
Все расползаются по норам.
Париж – реальность, а не сказка,
Такой старинный русский город.

ПУШКИНСКИЙ ГОД (1999)
                 А мы тут плюшками балуемся.
                                           Карлсон.
Ох, в России судьба поэтова!
Всеми фибрами, всеми порами
Мы так искренне любим… этого…
Ну, учили в школе которого.
В телевизор глядим с интересом,
На досуге балуясь плюшками.
Вся Россия играет в дантесов,
Убивая «любовью» Пушкина.

* * *
«Вечный спутник юной прыти –
Искушение зазнаться.
Подмастерья, не спешите
Мастерами объявляться», -
Нам твердят. А мы не внемлем.
И за спешку ждет расплата:
Из гнезда летят… на землю
Желторотые скворчата.

* * *
                            Ю.С. Шкурину
1
Бренность плоти преодолевая,
К таинству познания спеша,
Устали не ведает живая,
Нежная и чуткая душа.
И, когда, не зная фальши, струны
В творческом волнении дрожат,
Неизменно остается юной
Хрупкая, но гордая душа.
Пролетают безвозвратно годы,
Листьями опавшими шурша.
Но горит звездою путеводной
Нежная и мудрая душа.
2
А мы живем. Как говорится, вопреки.
Спешим куда-то из последних сил.
Как все. И все же пишутся стихи,
Хоть нас никто об этом не просил.
И все надеемся, что кто-то их прочтет
И не покрутит пальцем у виска.
Читателей у нас – наперечет,
И наше «творчество», увы, не на века.
Пусть пригвоздит нас, словно мотыльков,
Какой-нибудь весьма ученый муж.
Но обращаемся мы вновь к созвучьям слов,
Чтоб доказать, что есть созвучье душ.

ЛЕТО-2001
               И в сердце растрава,
               И дождик с утра…
                          Поль Верлен
В небеса плеснув чернил,
Дождь пустился в пляс.
Кто-то лето отменил,
Не спросив у нас.
У природы, стало быть,
Затяжной запой.
Вряд ли что-то изменить
Сможем мы с тобой.
Счастье было – и увы.
Ну-ка, догони.
И потоком дождевым
Убегают дни.
Но листки в календаре
Не спеши считать.
Может, солнце в сентябре
Выглянет, как знать.

ТИХИЙ ПАРАД
Как на смену караула
Первоклашки топают.
Дунул ветер – и вспорхнула
Стайка листьев с тополя.
А по лесу спозаранок
Тайными тропинками
Бродят, точно партизаны,
Грибники с корзинками.
Эх, махнуть бы без билета
В детство беззаботное!
Бабье лето, бабье лето,
До чего ж короткое.

* * *
Клонит ветви тополь и с обидою
Смотрит сквозь сентябрьскую морось…
Ну, а я чуть-чуть ему завидую:
К тополю весной вернется молодость.

* * *
Нет, не самолюбию в угоду
К этой истине простой приходим все мы:
Вряд ли кто-то лучше, чем природа,
Нам напишет осени поэму.
И сорвавшейся звезды прощальный росчерк
В простоте недостижимой – идеален.
Что в сравненье с этим толпы строчек –
Все, что мы когда-то написали.

* * *
Желтый снег – в луче фонаря,
Ранний снег – в конце сентября.
Он предтеча будущих вьюг,
Горький знак неизбежных разлук.
Все безликим стало окрест.
На холодную землю с небес
Со снежинками звезды летят.
Это наших надежд звездопад.
НЕСБЫВШЕЕСЯ
               Несбывшееся зовет нас, 
               и мы оглядываемся, стараясь понять, 
               откуда прилетел этот зов.
                                          А. Грин.
Играет резкий ветер
Лоскутьями афиш.
Забыв про все на свете,
На службу ты спешишь.
Былое позабыто
И заросло быльем.
Разбитое корыто –
Отменный водоем.
Натешилась игрушкой?
Ее по-детски – брось.
Что ж плачешь ты в подушку
О том, что не сбылось?!
А ветер гасит спички,
Мешает прикурить.
У черта на куличках
Ой, любо, братцы, жить!
И наступившим утром
Все будет как всегда.
Да, жизнь – театр… абсурда.
Обидно, господа.

* * *
                                Ю.В. Гричкееву
Явленье заката окончилось быстро,
И ночь накатила волною бескрайней.
Без умысла, даже без всякого смысла
Какие-то строчки опять повторяю.
Как будто зову и боюсь потревожить
Младенческий сон человека родного…
За что наказанье такое мне, Боже, -
Мучительна радость рождения слова.
…В тиши говорила звезда со звездою,
Присев на макушку рождественской ели.
И жизнь им казалась такою простою,
Как яркие фантики от карамели.

ОЖИДАНИЕ НОВОГО ГОДА
В небытие уносит Лета
Все, чем мы жили целый год.
И с наступлением рассвета
Вновь чудо не произойдет.
И все же мы упрямо верим –
Пробьют часы двенадцать раз –
И счастье постучится в двери
И больше не покинет нас.

* * *
Без шороха и скрипа половиц
Ночной порой уходит юность наша
В край, зачарованный волшебным пеньем птиц,
Где свод небесный радугой раскрашен.
И в зеркале наутро не найти
Ее следа…
Кольцо сомкнула тайна.
Предчувствие неблизкого пути
В растерянности взгляда прочитаю.

* * *
Росинки звезд поблескивали в кронах
О чем-то шелестевших тополей.
И был соблазн велик – шагнуть с балкона
И раствориться навсегда во мгле.
А что потом?
Да разве это важно,
Когда забыт, пусть на мгновенье, страх…
Мечта парила голубем бумажным,
С блаженною улыбкой на устах.

ПАСХАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
(1 мая 1994 года)
Полинявший лоскут небес.
Здесь апрель оборвался вдруг.
Завтра скажем: «Христос воскрес!»
Словно новость из первых рук.
Свое прошлое – темный лес –
Одолев с грехом пополам,
Говорим мы: «Христос воскрес!»
Боже, как бы воскреснуть нам?!

КОГДА-НИБУДЬ
Когда-нибудь я перестану быть мальчишкой
И наконец-то воспитаю силу воли,
И ночи стану проводить за мудрой книжкой,
А не в бездумных и пустых застольях.
Когда-нибудь я стану слишком взрослым,
Смогу давать «полезные» советы.
Жизнь потечет тогда легко и просто –
Весной и осенью, зимой и летом.
Однажды верно избранной дорогой
Пойду по жизни, не жалея силы…
Ну, а пока вы не судите строго:
«Когда-нибудь» еще не наступило.

ПЕСНЯ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
В нашем диком краю
О любви не поют,
От рассвета слышна только брань.
Всюду гниль да разор,
И в парче ходит вор,
Нет просвета – куда ни глянь.
От зари до зари
Пьют цари и псари,
Обнимая распутных невест.
В избах сумрак и чад,
Дети в голос кричат,
Да никто их не слышит окрест.

СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
За неприступным частоколом леса –
Бараки, утонувшие в грязи.
Поведай, Боже, приоткрой завесу,
Чем новый день отверженным грозит.
Медвежий угол, край болот и гнуса
(Про дом родной навеки позабудь).
По бесконечным просекам тянулся
Суровых дедов наших скорбный путь.
Качает ветер лапы сонных елей.
Мерцают по болотам огоньки…
А деды наши выстоять сумели
Совсем не за идею – вопреки.

В ТЕМНОТЕ
…Из памяти года украли лица
Друзей и женщин, что любил когда-то,
А впереди – последняя страница,
Где в строчке – только две безликих даты.
Ветшает все, что раньше было в моде,
И рваное тряпье сгорает в топке…
Черт знает что порой на ум приходит,
Когда во тьме, ворча, меняешь пробки.

* * *
                       А.В. Минину
С нами прощается ночь,
Уступая дорогу рассвету.
Ропот разбуженных листьев,
Солнечных бликов игра…
Что принесет новый день –
Попытайся узнать по приметам.
Может, исполнится то,
Что несбыточным было вчера?
Кто-то, возможно, создаст
Гениальное стихотворенье,
Ну, а другой повстречает
(почти что случайно) любовь.
Что бы там ни было, скажем:
Привет, новый день, с днем рожденья!
Здравствуй, пока неизвестная
Чудная новь!

V. СИНИЙ ПЕРИОД ХУДОЖНИКА
                       Слова лицемерят,
                       Слова торопятся,
                       Слова жалят, как разгулявшиеся розги.
                                Джим Моррисон. «Американская молитва».
NEL MEZZO DEL CAMMIN DI NOSTRA VITA…
Не знаю печальней повести.
А что я успел к тридцати?
На исповедь к собственной совести
Иду, глаза опустив.
Иду. А как же иначе?
Иначе – себе дороже.
Перченые раны прячу
От взглядов случайных прохожих.
А время под горку катится,
Без радости, без любви.
Такие вот обстоятельства.
Такая вот се ля ви.

* * *
Все в жизни моей не так.
Растаяли милые тени,
И я опускаюсь во мрак
По жгущим подошвы ступеням.
Мечталось совсем о другом,
Казалось – вот оно, счастье…
Средь ясного неба – гром,
Разъявший мой мир на части.

Далее

Эдуард Асадов — Раздумье | Читать текст стиха, поэмы Эдуарда Асадова

Когда в непогоду в изнеможенье
Журавль что-то крикнет в звездной дали,
Его товарищи журавли
Все понимают в одно мгновенье.

И, перестроившись на лету,
Чтоб не отстал, не покинул стаю,
Не дрогнул, не начал терять высоту,
Крылья, как плечи, под ним смыкают.

А южные бабочки с черным пятном,
Что чуют за семь километров друг друга:
Усы — как радары для радиоволн.
— Пора! Скоро дождик! — сигналит он.
И мчится к дому его подруга.

Когда в Антарктике гибнет кит
И вынырнуть из глубины не может,
Он SOS ультразвуком подать спешит
Всем, кто услышит, поймет, поможет.

И все собратья киты вокруг,
Как по команде, на дно ныряют,
Носами товарища подымают
И мчат на поверхность, чтоб выжил друг.

А мы с тобою, подумать только,
Запасом в тысячи слов обладаем,
Но часто друг друга даже на толику
Не понимаем, не понимаем!

Все было б, наверно, легко и ясно
Но можно ли, истины не губя,
Порой говорить почти ежечасно
И слышать при этом только себя?

А мы не враги. И как будто при этом
Не первые встречные, не прохожие,
Мы вроде бы существа с интеллектом,
Не бабочки и не киты толстокожие.

Какой-то почти парадокс планеты!
Выходит порой — чем лучше, тем хуже,
Вот скажешь, поделишься, вывернешь душу —
Как в стену! Ни отзвука, ни ответа…

И пусть только я бы. Один, наконец,
Потеря не слишком-то уж большая.
Но сколько на свете людей и сердец
Друг друга не слышат, не понимают?!

И я одного лишь в толк не возьму:
Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?
Ну почему, почему, почему
Люди так часто друг к другу глухи?!

«Зумеры, конечно, уже пишут стихи»

COLTA.RU публикует фрагмент интервью Владимира Коркунова с Дмитрием Кузьминым. Полностью беседа вошла в книгу «Голос в тексте». Сборник из 15 разговоров Коркунова с современными поэтами выйдет в конце лета — издание уже можно предзаказать тут.

— Мышление поколениями — это свойство молодых? Кажется, это больше происходит на подсознательном уровне, а люди просто собираются вместе…

— Конечно, можно говорить о том, что в молодости по психологическим причинам важнее разного рода группирование, поиск единомышленников, чувство локтя и т.п. Но и для того, чтобы продвинуть в общественную и культурную повестку что-то новое, обычно требуются соединенные силы: мы же помним, что когда Брюсову поначалу, в конце XIX века, группироваться было еще не с кем, то первых русских символистов себе в компанию он просто выдумывал. Непременно ли новое продвигают именно молодые? Не обязательно, но часто — и это вполне естественно, потому что их формирование проходит в новых условиях, отличающихся от тех, которые сформировали их старших товарищей. Поколенческие волны сменяют друг друга с некоторой периодичностью, и каждая из них возникает, с одной стороны, как ответ на крупный социокультурный слом, приходящийся на период личностного созревания авторов и их первых читателей (т.е. это просто поколение, не литературное, а вообще), а с другой стороны — в результате того, что основные проблемы предшествующего этапа в эволюции самой поэзии и основные предложенные для них решения не то чтобы исчерпаны, но уже достаточно устоялись для какого-то следующего шага — если не вперед, то хотя бы в сторону. Представители одного поэтического поколения могут писать совершенно по-разному — но у них один и тот же внешний бэкграунд («вызов времени») и примерно один и тот же корпус предшествующих текстов в качестве исходной позиции. Я это все повторяю в сжатом виде последние лет 30, и примерно с тех же пор, со времен известной книги Уильяма Страуса и Нейла Хоу «Поколения» (1991), тема широко обсуждается в социологии, но применительно к литературе она гораздо более давняя и восходит к монографии немецкого филолога Юлиуса Петерсена «Литературные поколения» (1930), которая в России мало кому известна, но зато оказала определяющее влияние на ход литературной мысли в Испании, поскольку ее с интересом прочел Ортега-и-Гассет. А моя университетская однокурсница и последняя в жизни герлфренд училась на испанском отделении и писала диплом про Луиса Сернуду, приятеля Гарсиа Лорки, и все они (вместе с Альберти, Гильеном и т.д.) принадлежали к так называемому поколению 27-го года. К тому времени, когда этот диплом был написан, я уже и с Машей разошелся, и из университета вылетел, но все ж таки она меня попросила этот диплом отредактировать, так что мое знакомство в 1990 году с теорией Петерсена очень удачно совпало с появлением «Вавилона» (вернее, появился-то он — в виде кружка из пяти юных авторов и самиздатского журнала — годом раньше, но неуклонное расширение этого кружка потребовало новой рефлексии).

— Это относится и к тому, что сегодня происходит в русской поэзии?

— Из опыта наблюдений за русской поэзией XX века мы знаем, что поэтические поколения сменяют друг друга с шагом в 12–15 лет. Было военное поколение, было поколение оттепели (ходовое для него название «шестидесятники» традиционно используется только для официально публиковавшихся, то есть второстепенных, авторов, и называть шестидесятниками Бродского, Айги и Некрасова неприлично, но поколение-то это одно). Было поколение застоя, было наше поколение «Вавилона» — поколение перестройки, и младшее на сегодня отчетливо оформленное поколение — это поколение «Транслита», поколение путинской стабильности. Оно вышло на авансцену лет 12 назад, его лидерам сегодня от 30 (Галина Рымбу, Оксана Васякина) до 34 (Павел Арсеньев, Кирилл Корчагин). Мы приближаемся к новому поколенческому слому — и пока не понимаем, каким в точности он будет: на какой именно вызов времени следующее младшее поколение будет отвечать — и на какие предшествующие тексты будет опираться. Зумеры, конечно, уже пишут стихи. Но дебютанты самых последних лет, родившиеся около 2000 года, пока вроде бы распадаются без остатка на две группы: одни прыгают в последний вагон уходящего «транслитовского» поезда, другие (из уже заявивших о себе — участники проектов «За стеной» и «Флаги») пытаются опереться на метафизическую и мифотворческую традицию, которая двум последним поколениям виделась боковой и иссякающей. Возможно, дело в том, что социокультурный слом, от которого новому поэтическому поколению предстоит оттолкнуться, еще не произошел. Станут ли этим сломом теперешняя пандемия и ее пока непонятные глобальные экономические, социальные и политические последствия? Посмотрим.

— Поделитесь опытом редактора: как составить подборку или сборник так, чтобы из разрозненных текстов родилось цельное произведение?

— Это бывает очень по-разному, и далеко не всегда моя работа выходит за пределы проверки запятых (потому что в современной поэзии, понятное дело, корректору такое не доверишь, все знаки — «авторские», да и денег нет на корректора). Но когда речь идет скорее про том избранного, чем про текущий сборник или журнальную подборку, то бывает полезным и взгляд со стороны: чем силен поэт в первую очередь, где в его индивидуальный мир удобнее войти, по какой траектории его исследовать и на какой ноте с ним расстаться. И среди подготовленных мною авторских книжек (я целенаправленно не считал, но думаю, что за 27 лет постепенно подбирается к пяти сотням) есть несколько, к чьей удаче я, кажется, приложил руку. Причем это совершенно разные истории: одно дело — первая и единственная книга выдающегося и недооцененного верлибриста Виктора Полещука, следующая хронологии его машинописных сборников и лишь представляющая каждый из них наиболее яркой гранью, другое — томик поздних стихов Вениамина Блаженного, который я попытался выстроить как цельный лирический портрет этого поразительного поэта — ребенка и юродивого, пророка и сластолюбца, изгоя и иконы. Один сюжет — первая книга Сергея Круглова «Снятие змия со креста», читающаяся как дневник метаний и испытаний (это ранние тексты, богоборческие и провокативные, предшествовавшие появлению того Круглова, которого мы знаем теперь, — поэта-священника и религиозного публициста), и совсем другой — «Школа Милосердия» Виталия Пуханова, для которой я придумал не только драматургию, но и архитектонику и потом с удовольствием читал статейку унылого ростовского начетчика Козлова про то, какой глубокий поэт Пуханов, как тонко инструментована его книга и какая жалость, что вокруг него ошиваются неспособные его понять и оценить постмодернисты типа меня. То есть, короче говоря, каждый раз все происходит по-разному.

Но в журнале вообще не так, потому что там дело не столько в том, как композиционно построить отдельную подборку, сколько в том, как вытянуть два десятка подборок в небессмысленную, обладающую внутренней логикой последовательность. И я каждый раз пытаюсь, с одной стороны, поставить каждого автора в созвучное ему соседство, дабы сходство и перекличка рядом расположенных манер рельефнее высвечивали переход и различие (такой принцип у нас когда-то был в «Авторнике» в цикле поэтических чтений «Антифон», где всегда выступали два поэта с близкими стратегиями), — а с другой стороны, нередко ищу, наоборот, образные, тематические, интонационные подхваты между последним текстом одного поэта и первым текстом следующего… Разумеется, это видят (если видят) только те немногие, кто склонен читать журнал подряд, как более или менее единое произведение (к чему, на мой взгляд, редактор должен стремиться), — большинство сегодняшних читателей литературной периодики взаимодействует с ней в онлайн-версии и, следовательно, в большинстве случаев читает выборочно, знакомых (или, наоборот, незнакомых) авторов. Но, как и сочиняя стихотворение, всегда надеешься на кого-то, кто опознает намек, оставленный, по большому счету, самому себе.

— Только что упомянутый Виталий Пуханов не раз говорил (в том числе и в связи со своими публикациями в «Воздухе») о своем принципе: он никому не предлагает стихи, все его «выходы в печать» — по приглашению редакций/редакторов. Вы придерживаетесь такой же позиции? Почему?

— У нас с Виталием Пухановым есть одно общее свойство: мы оба сочиняем стихи в свободное от организации литературного процесса время. Сочиняющих стихи, даже хорошие, гораздо больше, чем тех, кто способен делать журнал, как я, или координировать большую литературную премию, как Пуханов. И тут возникает некая тень коррупции: действительно ли здесь хотят моих стихов — или предпочитают не портить отношения с влиятельным деятелем? Я для себя этой двусмысленности не хочу, и (не знаю, как у Пуханова) у меня это более сильный регулятив, чем просто нежелание встретить отказ и память о сакраментальном булгаковском «никогда ничего не просите». Вообще профессиональная этика должна какая-то быть, и вроде все это понимают, кроме совсем уже патологических персонажей вроде литератора Е. Степанова, который издает три слабоотличимых друг от друга журнальчика и в одном из них печатает свой роман, а в другом — восторженную рецензию на него. Но притом точные координаты этих этических требований приходится определять ощупью. Я в определенный момент дал себе зарок не издавать сам своих книг и не печатать своих стихов в своем журнале — но, скажем, свои же переводы в своем журнале все время печатаю, предполагая, что это в большей степени все же публикации переведенных авторов, а не мои. Или, допустим, позвали меня снова в жюри Премии Андрея Белого, которая, несмотря на все ее злоключения последнего десятилетия, все равно остается главной русской литературной наградой, — и что мне, вычеркивать из короткого списка все книжки, которые я издавал или редактировал? Так там после этого будет не из чего выбирать…

— Стихи в свободное от организационной работы время — сильно сказано. Так же, наверное, и со статьями — ведь и тех, и других в последние годы мало? Мысль «брошу-ка я все» или «а не уйти ли мне в отпуск на один-другой литературный сезон» вас не посещает?

— Все ведь пишут стихи в свободное от чего-то еще время — поэтов на фуллтайме особо нет. Вообще бюджет времени — это только часть айсберга: ведь вот переводов у меня с годами становится не меньше, а больше. Просто когда так много работаешь с чужими текстами, когда отчетливо видишь, насколько самых разных замечательных произведений много, — добавить что-то новое от себя хочется только в том случае, если без этого совсем уж никак не обойтись. Вот со статьями да, сложно: я их пишу не особенно быстро, остальная работа на это время встает… Но не то чтобы уж прямо за последние годы ничего не было — просто не все в равной мере на виду. Скажем, я написал предисловие к латышскому переводу стихов Михаила Кузмина — предложение, от которого невозможно отказаться (тем более что по-латышски наши фамилии пишутся одинаково, без разницы в мягкий знак, и когда я пришел в издательство за авторским экземпляром, то барышня на рецепции поинтересовалась у меня, не родственник ли я). Русский читатель этого не видит. Последняя моя крупная статья, о поисках групповой солидарности у современных поэтов (от Фанайловой и Риссенберга до Рымбу и Васякиной), ушла в немецкий филологический журнал (потому что мощнейший центр изучения современной русской поэзии находится сегодня в Трире). Но зато обзорная статья о сегодняшней украинской поэзии под оригинальным названием «Другие» вышла в конце 2019-го в «Волге» и доступна в «Журнальном зале» — а заказана была непонятным изданием, которого никто бы не увидел, и хорошо, что это издание не дожило до того номера, в который она планировалась. Вот чего точно стало меньше (и я знаю, что кое-кто без этого скучает) — это памфлетов в самом конце «Воздуха», в рубрике, которая изначально называлась «Кто испортил воздух», но потом по настоятельной просьбе Григория Дашевского была переименована в «Безвоздушное пространство». Тут у меня в самом деле запал совершенно пропал, потому что и прежние-то мишени моих фельетонов смотрелись, скажем, не совсем серьезно, а теперешние потенциальные мишени уж и вовсе выглядят как пародии на самих себя. Да и зачем я буду тратить слова на Константина Комарова, когда для него есть проект «Современная поэзия в мемах»?

А в отпуск из продолжающихся проектов уйти ведь нельзя — только закрыть эти, отдохнуть и потом открыть новые. Ну, как знать, нельзя исключать и такую вероятность.

— Статья «Другие» ^[1], посвященная поколению украинских поэтов XXI века, начиная от Сливинского и Жадана, — смелая и нужная еще и потому, что это взгляд «извне» — «изнутри» я подобных работ не припомню. Не это ли побудило вас взяться за статью? (И не потому ли оказались недосказаны некоторые внутренние сюжеты, на которые указали Александр Авербух в комментариях на вашей странице и Инна Булкина ^[2] в «Знамени»?)

— Ну, странно было бы, если бы про пятнадцатистраничную статью о целой национальной поэзии нельзя было сказать: «А где же у вас вот это и вот это?» При том что Инна Булкина поразительным образом говорит обратное: пеняет мне, что новому поколению русских поэтов Украины, малозаметному для внутриукраинского наблюдателя, уделено слишком много внимания. Я этого упрека не принимаю, потому что вопрос о том, насколько обсуждаемые мною авторы этого круга известны и влиятельны у себя на родине, занимает меня в последнюю очередь: я обсуждаю их принципиальное отличие от более старших русских поэтов в стране (которые, в диапазоне от Бориса Херсонского до Ильи Риссенберга, могут быть всячески прекрасны сами по себе и вполне патриотически настроены, но с украинской поэтической традицией никак не связаны) и связанную с этим вероятную перспективу (многообещающую, потому что и билингвальное творчество, и одноязычное, но развивающееся в контексте двух культур — это очень интересно и чревато разнообразными неожиданностями и открытиями).

Авербух, кстати, в этом смысле выдающийся феномен сам по себе: родившийся в Украине и повзрослевший в Израиле юноша, мигрировавший в своем творчестве от чистого русского языка к смеси русского с идишем и немецким (в документально-исторической поэзии, возвращающей нас в 1920-е — 1930-е годы), а теперь постепенно осваивающий украинское языковое и культурное пространство. Те вопросы и замечания, с которыми он (и один из неглавных героев статьи, украинский поэт Михайло Жаржайло) выступил в фейсбучном обсуждении моей статьи, — очень интересные сами по себе: например, о том, насколько далеко заходит децентрализация украинской литературной жизни. В России ведь привыкли к тому, что есть две, максимум три (с учетом уральских амбиций) литературные столицы, а остальное все постольку-поскольку. Украина устроена совершенно иначе, там разнообразная осмысленная поэтическая активность распределена едва ли не по всей стране: мой второй сборник стихов «Ковдри не передбачені» («Одеяла не предусмотрены»), кстати, вышел в Тернополе, который среди украинских областных центров третий с конца по величине. Но при этом выраженных региональных поэтических школ я там не вижу, а вижу два полюса тяготения, восточный и западный, с довольно амбивалентными взаимоотношениями. Все это требует, что называется, дальнейших разбирательств — но основной вопрос-то не в этом, а в том, что хотя бы в таком первом приближении, в каком это сделал я, мечталось бы прочесть про польскую, чешскую, румынскую, норвежскую, какую угодно поэзию.

— Вы — один из немногих «постоянных» переводчиков с украинского языка на русский (с обратным переводом дела хуже, но сейчас и не время массово переводить с русского). У кого же еще спросить о трудностях перевода — насколько сложно переводить с украинского и какие ловушки ждут начинающего переводчика?

— В Украине есть разные мнения насчет того, уместно ли сегодня переводить с русского. Тут у меня, как вы знаете, положение слегка особое, потому что моя книжка, вышедшая два года назад по-украински, стала первой за многие годы, переведенной с русского. Примерно половина вошедших в нее переводов была сделана разными людьми в разные годы, а насчет оставшейся половины я кликнул клич в Фейсбуке, и семь или восемь украинских поэтов разных поколений написали: «Я могу!» Так что при условии совершенно понятной репутации все не так уж сложно — хотя есть, конечно, и ригористы, отказавшиеся от всего русского без различения оттенков. Но сложности при этом возникают и другого рода. Во-первых (и это тоже не про технику перевода), не совсем ясно, где в Украине переводы современной поэзии (не обязательно с русского) публиковать: выбор литературных журналов там гораздо меньше российского, а посвященная переводной поэзии книжная серия ровно одна (издательства «Крок» — та, где моя книжка и вышла). Правда, в известном веб-проекте «Литцентр» есть раздел стихотворных переводов Umbrella — и в нем, что интересно, бывают как переводы с русского на украинский, так и с украинского на русский. Во-вторых, при переводе ведь тексты попадают в другой контекст. Все же знают, что англоязычные и франкоязычные переводчики рифму при переводе современных русских авторов не сохраняют: рифма-де в их контексте прочитывается как гораздо более архаический прием, чем в русском. Как по мне, это довольно катастрофический подход: ведь нет в русских оригиналах никакого независимого от ритма и рифмы, поддающегося пересказу смысла — если это хорошие стихи, то их звуковой строй является мощным смыслообразующим фактором. Но ежели замечательный и вполне современный русский поэт при точном и полном переводе на английский (и на украинский!) превращается в отставшего на полвека рутинера — то, может, и не надо его переводить? (Это, на всякий случай, не к тому, что русский контекст на полвека отстает от американского: все не так однозначно.)

При переводе с украинского тоже возникает сходная проблема — но не на уровне просодии, а в темах и мотивах. Натурфилософское и мифопоэтическое мышление для сегодняшней русской традиции — подозрительная экзотика, легитимная разве что в некоторых ветвях метареалистического тренда (у Андрея Таврова или Александра Уланова), потому что в предыдущих сериях это все было сильно скомпрометировано как пассеизм или конформизм. А для украинской традиции это совершенно живое, потому что в нескольких предыдущих поколениях использовалось как способ сопротивления казенщине. Какими лексическими и интонационными средствами удержать в переводе это расхождение? Нет универсального ответа, но надо себя каждый раз об этом спрашивать.

А психологически при переводе с близкородственного языка самая трудность в том, чтобы отойти от подлинника дальше. Потому что очень многое можно переписать слово в слово, с минимальными лексическими заменами. Но — в хороших стихах — нельзя: одно различие в ударениях, одно неполногласие вместо полногласия — и погиб мелодический рисунок; ставишь механически именительный падеж на месте живого в украинском и вымершего в русском звательного — теряешь интонацию… И приходится собираться с духом — и писать по-русски иначе, чем было по-украински, хотя, казалось бы, сам бог велел написать почти так же.

— Не могу забыть, как вы в преддверии и на самой биеннале ^[3] перевели с испанского/португальского стихи Дугласа Диегеса — одного из самых колоритных гостей фестиваля. Расскажите, пожалуйста, об этом опыте. Мне кажется, этот пример не только интересен, но и крайне полезен для всех действующих/потенциальных переводчиков.

— Дуглас Диегес пишет на своем собственном языке, который он называет «дикий портуньоль». Обычный портуньоль, «домашний», — это, по-нашему говоря, суржик: бессистемная смесь испанского и португальского, на которой разговаривают в деревнях бразильско-аргентинско-парагвайского приграничья. Диегес берет эти же два языка, но смешивает их уже в совершенно индивидуальной пропорции, по своему усмотрению, слегка приперчивая индейским языком гуарани, живым и активным с парагвайской стороны. Переводится это дело, естественно, на смесь русского и украинского, а слова на гуарани я у Диегеса (и у парагвайского поэта Кристино Богадо) оставлял нетронутыми (только переписывал кириллицей), хотя, может быть, стоило сделать еще один шаг и заменить их, скажем, татарскими. Тема это довольно занимательная, потому что такого транслингвального письма не так уж и мало в мире. Еще один парагваец, Хорхе Канезе, русский по матери (это удивительная история: матушка его Наталья Кривошеин была крупнейшим специалистом по гуарани, автором словарей и грамматик, а дед ее был инженер, спроектировавший в Петербурге Охтенский мост), из гуарани и испанского сооружает гремучую, малоразложимую на составляющие смесь — в Германии нашелся гениальный переводчик, который перевел это на немецко-турецкий, а что делать русскому переводчику? По идее, нужно смешивать русский с киргизским или узбекским, но литераторов, которые сами достаточно двуязычны для этого, у нас, по-моему, нет. А, например, американская японка Савако Накаясу пишет так: в каждой строчке половина по-английски, половина по-японски. Немецкие переводчики опять же вышли из положения: у них половина по-немецки, половина по-русски (т.е. второй язык — язык достаточно крупной и плохо ассимилированной диаспоры). А гипотетическим русским переводчикам что делать? Все это, в общем, опять к тому, что задача просвещения русского читателя относительно положения дел в мировой поэзии — совершенно необозримых масштабов, и что-то не видно рвущихся в бой переводческих кадров.

— А кто рядом с вами сейчас и что дает вам силы?

— В моем профиле в соцсетях — том, который не для профессионального общения, а для личного пользования, — по этому поводу есть параграф: «Что вас вдохновляет в жизни? — Эльфы и молочный коктейль».

Если серьезно, то мы с моим супругом только что отметили 29-ю годовщину знакомства, случившегося в московском метро: вошли в один вагон на станции «Третьяковская» и встретились глазами. Всем, что я смог сделать, я обязан ему. Но поскольку я полагаю, что и в жизни точно так же, как в поэзии, базовая ценность — разнообразие и многоголосие, постольку у нас открытые отношения — и за эти годы рядом со мной были и разные другие люди: кто-то появился на несколько лет, а потом пути разошлись, кто-то остался близким человеком навсегда. Я всегда пытался, насколько это возможно, разделять личное и профессиональное и не заводить романов с коллегами, но двое моих возлюбленных в итоге печатаются как поэты, потому что поэзия вообще штука заразительная. Благодаря одному из спутников нескольких лет моей жизни, прекрасному трансгендерному юноше, у нас теперь растет дочь. По поводу современной поэзии у нее к ее пяти годам твердого мнения пока нет, а по поводу моей роли в ней — уже есть, супруг за ней записал: «Редактор — он что делает. Если плохо работаешь, говорит: “Иди вон!” Если хорошо работаешь, дает медаль. Редактор — он такой. Он еще не то может». И я стараюсь соответствовать.

^[1] Д. Кузьмин. Другие // Волга. 2019. № 11–12. С. 148–156.

^[2] И. Булкина. Критика в журналах. Пермяков и Другие // Знамя. 2020. № 3.

^[3] XI Международный фестиваль «Биеннале поэтов в Москве» (президент — Евгений Бунимович, организатор — Наталия Азарова и др.) прошел с 4 по 8 декабря 2019 года. Гостями форума стали 17 латиноамериканских поэтов из Аргентины, Кубы, Мексики, Венесуэлы, Перу и других стран.

Понравился материал? Помоги сайту!

Подписывайтесь на наши обновления

Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней

Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен

RSS-поток новостей COLTA.RU

При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.

Пытаясь понять друг друга, мы все люди, Поэма об уроке жизни

Я прожил довольно долго и довольно много узнал
О жизни и этом мире, в котором мы живем.
Я обнаружил, что он полон как хороших, так и плохих.
Кто-то возьмет, кто-то отдаст.

В том, как жизнь разворачивается, есть баланс.
Это правда, которую мы все знаем.
Будут времена, когда мы переживем невыносимые дни
И бессонные ночи, наполненные гневом и горем.

Затем наступают моменты полного удовлетворения,
Когда все становится на свои места,
Когда все, что ты есть, кажется таким правильным с миром,
Вы чувствуете, что вся ваша боль стерта.

Мы столько времени тратим на поиски для себя,
В поисках внутреннего покоя.
И на каждом из наших путей мы можем ошибиться и упасть,
Но наша потребность в ответах не исчезнет.

Мы спокоены, и нами движут наши сердца и души.
Наши убеждения вырастают из того, чему нас учили.
Все наши мечты подпитываются тем, что мы видим,
И наша мораль от поединков, в которых мы сражались.

Все мы такие разные; у всех есть свои пути,
И временами мы просто не можем понять
Что внутри мы не разные, наши гуманитарные науки такие же,
И все мы делаем все, что в наших силах.

Чувства печали, горя, радости и боли,
Чувство одиночества, опустошенности и страха.
У каждого из нас есть эти чувства, независимо от нашей жизни,
И все мы жаждем заботы.

Дело в том, что друг друга не понимают
Разжигает чувство ненависти,
Итак, мы должны найти время, чтобы узнать все, что мы можем,
При этом прощая друг другу ошибки.

Да, я многому научился за свои 63 года,
И смотреть дальше того, что я вижу
Обнять и уважать всех такими, какие они есть,
И надеюсь, что они сделают это для меня.

Мир не перестанет вращаться, а солнце еще взойдет.
Всегда будут конфликты и раздоры,
Но принимая, что мы все всего лишь люди
Сделает эту жизнь намного лучше.

Понять поэзию проще, чем вы думаете

Вводящие в заблуждение предположения о природе поэзии — проблема не только для юных читателей. Однако многие молодые поэты путают намеренное скрытие с созданием более глубокой тайны.Хорошие поэты не усложняют что-либо намеренно, чтобы читателю было труднее понять. К сожалению, юных читателей и молодых поэтов учат думать, что поэты именно так поступают. Это, в свою очередь, создало определенные привычки в написании современной поэзии. Плохая информация о поэзии на входе, плохая поэзия на выходе, своего рода петля обратной связи поэтической безвестности. Поэтам часто требуется много времени, чтобы отучиться от этого. Некоторые никогда не делают. Они продолжают писать таким образом, намеренно скрытым и эзотерическим, потому что это короткий путь к загадочности.Так называемый эффект их стихов основан на скрытом значении, скрывающем что-то от читателя.

Я не знаю, что в конечном итоге открывают для себя авторы рассказов, романов и эссе, но могу сказать, что рано или поздно поэты поймут, что новых идей нет, есть одни и те же старые, и что никто не любит поэзию. читает ее, чтобы произвести впечатление, но испытать, почувствовать и понять так, как может вызвать в воображении только поэзия.

Я сочувствую молодым поэтам, которые чувствуют сильное желание скрыть то, что они говорят.В начале своей жизни как поэт мне тоже не удавалось быть прямым. Я чувствовал себя неловко, как будто мне нужно было продемонстрировать свой талант в искусстве в каждой строчке. Мне потребовалось много времени, чтобы преодолеть это чувство, и только когда я это сделал, я начал писать хорошие стихи.

Я довольно часто вижу эту тенденцию в работе своих учеников. Часто бессознательно они делают что-то в начале своих стихов, что демонстрирует, в соответствии с какими бы терминами они ни употребляли, что они поэты.Это как если бы они предъявляли на рассмотрение свои поэтические способности. Некоторые из них, например, будут делать что-то действительно странное и разрушительное с синтаксисом. Другие сразу добавят кучу образов и метафор, еще до того, как мы узнаем, о чем стихотворение. Часто бывает трудно дать основную информацию — что происходит, где мы находимся, кто говорит и т. Д. — как будто это означало бы разрушить все поэтическое в стихотворении. Но такое поверхностное введение в заблуждение не связано ни с тем, как создается великая поэзия, ни с тем, как мы приближаемся к тому, что труднее всего сказать.

Одно из величайших удовольствий при чтении стихов — чувствовать, что слова означают то, что они обычно делают в повседневной жизни, а также начинает двигаться в более заряженную, активную сферу. В поэзии наш знакомый язык может начать ощущаться значительным, более живым и даже благородным. Слова, которые мы используем в повседневной жизни, несут в себе глубокие резервуары истории (личной и коллективной), которые можно активировать через стихотворение.

Ars Poetica? Чеслав Милош

Всегда стремился к более просторной форме

это было бы без претензий поэзии или прозы

и позволили бы нам понять друг друга, не раскрывая

автора или читателя к возвышенным мучениям.

В самой сути поэзии есть что-то неприличное:

возникает вещь, о которой мы не подозревали,

поэтому мы моргаем, как будто тигр выскочил

и стоял на свету, хлестая хвостом.

Вот почему справедливо говорят, что стихи диктует даймонион,

.
хотя было бы преувеличением утверждать, что он, должно быть, ангел.

Трудно догадаться, откуда эта гордость поэтов,

когда так часто они стыдятся раскрытия своей слабости.

Какой разумный человек хотел бы быть городом демонов,

которые ведут себя как дома, говорят на многих языках,

и кто, не удовлетворившись похищением губ или рук,

работать над изменением своей судьбы для их удобства?

Это правда, что то, что болезненно, сегодня высоко ценится,

и вы можете подумать, что я шучу

или что я придумал еще одно средство

восхвалять Искусство с помощью иронии.

Было время, когда читали только мудрые книги,

помогая нам переносить нашу боль и страдания.

Это ведь не совсем то же

как перелистывать тысячи свежих работ из психиатрических клиник.

И все же мир отличается от того, чем кажется

и мы другие, чем мы видим себя в нашем бреде.

Поэтому люди хранят молчание,

таким образом завоевывая уважение своих родственников и соседей.

Цель поэзии — напомнить нам

как сложно оставаться одним человеком,

для нашего дома открыт, ключей в дверях нет,

а невидимые гости входят и выходят по желанию.

То, что я здесь говорю, это не стихи, я согласен,

так как стихи надо писать редко и неохотно,

под невыносимым принуждением и только с надеждой

что добрые духи, а не злые, выбирают нас своим орудием.

Беркли, 1968

6 причин, по которым люди ненавидят поэзию. И что с этим делать | Ребекка Роуч | Trubadour

И что с этим делать

Я уже поднимал вопрос о проблеме поэзии — и почему я почувствовал ее БОЛЬШЕ, когда я присоединился к программе MFA для изучения поэзии на уровне «окончательной степени».

Некоторые обычные вещи, которые люди говорят о поэзии:

— Она старая / мертвая.

— Это занудно.

— элитарный, снобистский, самонадеянный или эксклюзивный.

— Скучно.

— Это сложно.

— Меня это никогда особо не интересовало.

И эти возражения часто так или иначе переходят в откровенную ненависть. Люди иногда напрягаются, когда слышат это слово. Настоящий физиологический ответ!

Из моих стычек с формой искусства я предположил пять основных причин, по которым люди ненавидят поэзию. Может быть, просто может быть, в этих причинах есть что-то общее.

1.Никто не говорит вам, почему этому учат.

Или почему так важно учиться. «Это просто культурно важно. Есть история, которую можно упустить, если не выучить ее «. Это не удовлетворительно и не убедительно.

Я бы тоже бросил уроки.

Мы должны дать хорошее введение, начиная с самого начала. В детстве нам рассказывают, почему мы учимся читать, завязываем шнурки и чистим зубы. Мы узнаем, почему мы изучаем естественные науки и математику: чтобы лучше понять и осмыслить наш мир. Это рассуждение применимо и к поэзии.Мы — вид, создающий смысл. С тех пор, как мы изобрели язык, мы изобрели что-то забавное / интересное, что с ним делать. Что, если бы мы только что это сказали? Предоставьте детям и студентам более мясные и полезные вещества, которые станут основой того, почему мы учим стихи.

2. Чему учат: бьем дохлую лошадь.

Признаюсь, люблю классику. Роберт Фрост. Чертовски люблю это дерьмо с двух дорог. И т. Д. (Правда). Но это почти исключительно потому, что эта классика обращается лично ко мне; В репликах Фроста я вижу многое из своей жизни и дилемм.Многие другие люди тоже могут. Он сталкивается с чем-то универсальным: смириться с конкурирующими желаниями, выбирать между неизвестным и примирять наши ограничения. «И жаль, что я не смог путешествовать обоими / И быть одним путешественником». Ух ты. Поэзия, которая находит всеобщий отклик, — это лучшая поэзия, которая делает классику классикой. Хорошо и к счастью, что мы их изучаем.

* Музыкальная тема из альбома Jeopardy! plays *

Но слишком часто тому, чему учат, преподают слишком много, а значит, и недостаточно. Мы стали довольны выбором в учебной программе.Мы избили классиков до смерти и не только, пытая жизнь прямо из линий. Что на самом деле имеет в виду Фрост, говоря: «Я взял ту, куда меньше ходил / И это все изменило»? Откуда он мог знать, какая разница? А ранее в стихотворении он говорит, что оба пути были «изношены… на самом деле примерно одинаковы». Что нам с этим делать?

Накрываем материал, чтобы покрыть его, потому что он должен быть закрытым — ведь это же классика! — но потом — а потом — мы упускаем из виду сами стихи и, в первую очередь, смысл охвата стихов.И как только мы закрыли мертвые стихи, мы чувствуем себя умными. «Отлично, Фрост. Следующий!» Какая трагедия для всех.

Я считаю, что мы должны преподавать классику, но задаюсь вопросом, почему мы это делаем. Может быть, даже не учи их всех. И подвергайте сомнению сами стихи. Поддерживайте учащихся, когда они сталкиваются с ними, и подкрепляйте их растущие знания стихами, которые являются новыми и актуальными для их жизненного этапа. Это сохранит поэзию свежей, живой и не вонючей.

3. Гордо бьем мертвую лошадь.И с большими словами.

Одна из моих самых больших головных болей — это когда люди раздумывают о языке поэта. На самом деле это не соревнование. Когда люди говорят о поэзии помпезно, особенно в академической среде, типа «это должно быть сложно» и понять только избранных, это создает барьеры между участниками разговора.

Боюсь, что это делает поэзию ложной и отталкивающей игрой, возможно, даже лишая кого-то / других связи со стихотворением и удовольствия от его обсуждения.К сожалению, это обычное явление на семинаре МИД. Что касается эгоистичного поглаживания эго или вожделения к букве А, мы открыто противоречим настоящему духу поэзии (который, я считаю, есть щедрость и понимание), и одновременно пропагандируем тот пагубный стереотип, что поэзия надменна и элитарна.

Рассмотрим тезис с веб-сайта Гарварда о том, как написать диссертацию для сравнительного анализа:

Принимая во внимание, что Камю воспринимает идеологию как вторичную по отношению к необходимости обратиться к конкретному историческому моменту колониализма, Фанон воспринимает революционную идеологию как стимул для изменения История Алжира в направлении независимости.

Хорошо, может быть, но в основном…

Если человек чувствует потребность выступать каждый раз, когда он / она говорит о стихах (или пишет о них неизбежную статью), неудивительно, почему простая мысль о «поэзии» вызывает пульс некоторых людей, чтобы поднять! С таким режимом дискурса по умолчанию, как этот, я определенно вижу, как поэзия будет вызывать беспокойство, особенно у перфекционистов.

Люди по-разному понимают стихи. Это так красиво, и я думаю, нам всем стоит поучиться друг у друга.Но когда в поэтическом анализе появляются такие слова, как интерсубъективность и антидисестаблишментарианство (я надеюсь, преувеличивая для эффекта), то же самое происходит и с отчуждением. Мысль выглядит следующим образом: «Моя интерпретация не кажется такой сложной, как его, поэтому моя, должно быть, меньше и ошибочна, и, следовательно, должен говорить он, а не я».

Я думаю, что мы должны разрушить приличия, хранящие традиционный поэтический дискурс . Учителя должны задавать здесь тон, говоря о поэзии как технически точным, так и простым языком.В свою очередь, учителя должны ценить и работать со всеми вариантами и уровнями вклада учеников. Мы можем добиться этого, сосредоточив внимание на вкладе комментария, а не на том, как он звучит — , задавая вопросы и уважительно выкрикивая, запутывая терминологию или объяснения. Следует беречь честность от красноречия ради красноречия. (Хотя очевидно, что честность и красноречие вместе идеальны.) Это приводит к…

4. Как этому учат: ты либо прав, либо нет.

Может быть, перекрыв стихотворение, мы не чувствуем себя умными.Или вообще переехал, просто расстроился. Я полностью понимаю борьбу с поэзией, которая проистекает из идеи, что есть только один правильный способ интерпретировать или понять данную строку, метафору или сообщение.

У меня есть друг, который довольно хорошо резюмирует это. Она пишет:

«Даже будучи одним из« умных детей », я никогда не понимал этого. И иногда мне казалось, что мы слишком стараемся что-то получить. Может быть, не всегда есть глубокий глубокий смысл, но нам всегда приходилось его искать, и я не часто его находил.

Я чувствую тебя, девочка-хот-дог.

Когда дело доходит до стихов, я не виню никого, кто «никогда не понимал». Я не думаю, что это была его вина (если только они никогда не прилагали никаких усилий, чтобы прочитать и понять это). Если человек очень старался, но стихотворение просто не звучит, это интересно! Это могло быть даже круто, как девушка с хот-догами!

Слишком часто мы прерываем разговор именно так, как должны открываться и наклоняться к нему. Именно здесь учащиеся могут иметь критическое мнение и развивать эстетические чувства.(По правде говоря, я узнал, что могу иметь собственное мнение о том, что делает хорошую поэзию в аспирантуре. Насколько вдохновляющим было бы знать это еще в старшей школе?) Как и во всем остальном, чувство сопричастности имеет решающее значение для развития и развития. поддерживая глубокий интерес.

Я не говорю, что можно легкомысленно отвергать любое стихотворение, которое вам не нравится. Для высоко оцененной работы может быть заслужен некоторый контекстно-ситуативный анализ или анализ более высокого уровня. Вероятно, стоит, если это письмо достойно вашего времени и понимания.Но если стихотворение в первую очередь не вдохновляет вас на эту работу — если оно не приглашает вас, — оно просто не работает для вас. Я думаю, что это должно быть приемлемым ответом при условии, что его можно подкрепить.

Конечно, учителя должны сыграть большую роль (и чрезвычайно важную) в том, чтобы сделать стихотворение максимально привлекательным, прежде чем ученик вынесет свое решение. Легко презирать Шекспира, если вас не показывают / не учат разбирать (и не оценивать) синтаксис.

Я обязана своей ранней любовью к поэзии Шел Сильверстайн и моей учительнице второго класса, миссис Дж.Аллен.

Прежде всего, я не думаю, что какой-либо учитель должен прямо или косвенно говорить своим ученикам: «Нет, это неправильно, вы не думаете об этом правильно», когда речь идет о стихотворении. Вместо этого скажите: «Из каких частей вы так думаете?» и продвигайтесь дальше. Это требует большого мужества, но вполне возможно.

(← Спасибо, миссис Аллен!)

5. И все же… невозможные ожидания.

Как пишет Бен Лернер в «Ненависти к поэзии»,

«Поэзия» означает невозможное требование.Это одна из основных причин того, почему поэзия так часто встречает презрение, а не просто безразличие, и почему ее периодически осуждают, а не просто отвергают: большинство из нас несут, по крайней мере, слабое чувство корреляции между поэзией и человеческими возможностями, которая не может быть реализована. стихами. Поэт… поэтому одновременно и смущение, и обвинение.

Когда кто-то обращается к поэзии с явной целью, чтобы она решила его проблемы или облегчила его боль, он вполне может быть разочарован.Поэзия может быть плохим лекарством. Стихотворение — это его собственный опыт сам по себе, поэтому он никогда не может быть в точности вашим (если вы не написали его, я полагаю).

Я не ожидаю, что стихотворение каждый раз будет подходить именно так, как надо. Это довольно нереально. Итак, я, , стараюсь не рассматривать поэзию в утилитарных терминах (или рассматривать поэтов как героев-спасителей мира. Слишком сильное давление. Они тоже люди).

Это одна из причин, по которой я почувствовал, что мне нужно оставить аспирантуру. Я хотел начать карьеру, но не хотел зависеть от своих стихов как источника средств к существованию или уверенности в себе.Сколько я ни писал о своей жизни, я все же хотел сохранить разделение между моей жизнью и маленькими жизнями моих стихов. Если мои стихи терпели неудачу, я не хотел спускаться с кораблем.

За исключением того, что я не буду.

По той же причине, по которой поэзия может быть плохим лекарством, она может стать отличной мазью. Я люблю читать стихи именно потому, что это позволяет мне представить себе образ мыслей / чувств / бытия другого человека, и большая часть восторга и удивления приходит, когда я нахожу сходство (хотя и никогда не бывает точного совпадения) между мыслями поэта и моими собственными мыслями / чувства / и переживания.Мне нравятся моменты, когда стихотворение заставляет меня думать: «Ого, я не такой странный, как думаю!» Самый лучший.

Итак, я стараюсь сдерживать ожидания и ищу точки соприкосновения в стихотворении, но никогда не требую их . (А кто мог?) Я, конечно, не наказываю стихотворение за неспособность передать (в равной степени несостоятельность) или негативно отношусь к поэту, когда я не понимаю. (Это не их личная вина, что они меня не поняли.) Я просто иду дальше и читаю что-то еще.

стихов

стихотворений

СТИХИ

В МИРЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ

В мире боли и печали я все еще люблю

В мире продолжающейся пандемии я все еще мечтаю об идеальной жизни, в которой все будут любить друг друга, будут добрыми и щедрыми.

Есть ли у меня надежда? Я не уверена.Что такое надежда на самом деле

Если не можешь желать и мечтать

простых возможностей вещей, которые могут быть

Иногда притворство переносит вас на следующий день

В мире возможностей то, что действительно может существовать без любви

Даже если это никогда не случится

Убийца среди нас в воздухе

В мире беспорядков среди нас скрывается убийца.
Держаться отдельно и носить маску внезапно становится необходимостью.
Изменить нашу жизнь не было нашим решением.
Забираем наших друзей без нашего разрешения.
Изоляция, страх и смерть — это цена, которую мы платим.
Некоторые люди никогда не поправятся в финансовом отношении, — так говорят люди.
Виртуальные объятия и поцелуи для нашей семьи и друзей.
Zoom и командные встречи, пока на этом все не закончится.
Каким будет наш новый нормальный образ жизни.
Пожалуйста, положи конец всему этому и освободи нас.

АМЕРИКАНСКИМ СОЛИДРАМ

ВЫ БОЙТЕСЬ ЗА ПРАВА КАЖДОГО БЫТЬ СВОБОДНЫМИ.

Вдали от друзей, семьи и всего, что вы знаете и любите.

МОЛОДОЙ, СИЛЬНЫЙ, МУЖЕСТВЕННЫЙ И ВОЛЯ.

ГОТОВЫ БОРЬБЫ ЗА АМЕРИКАНЦЕВ, КОТОРЫЕ НЕ МОГУТ ДЕЛАТЬ ТЫ.

ГОТОВА БОРЬБА ЗА ТО, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ ПОНИМАЕТ И ДАЖЕ ЗНАЕТ, СУЩЕСТВУЕТ.

ВАМ ЗАДАЕТСЯ, СТОИТ ЛИ ЭТО ВСЕ В МГНОВЕНИИ, КОГДА ВЫ ВСЕ ОДИН, И НИЧЕГО НЕ ВИДЕТЬ, ТОЛЬКО МАЛЕНЬКОГО ЗНАКОМА.

В ЭТИ МОМЕНТЫ ДУМАЙТЕ ТОЛЬКО ОБ ЭТОМ.

ВЫ ВЫПОЛНЯЕТЕ ОДНУ ИЗ САМЫХ ПОЧЕТНЫХ РАБОТ НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ.

НИКТО НЕ МОЖЕТ УБЕРИТЬ ОПЫТ И ВЫЗОВЫ, КОТОРЫЕ ПРИНЕСЕТ ВАС ЭТО ВРЕМЯ.

ОСТАВАЙТЕСЬ СИЛЬНЫМ, ВНИМАТЕЛЬНЫМ И УЛЫБАЙТЕСЬ НА ВАШИ ВЫЗОВЫ.

СПАСИБО ОТ ОДНОГО АМЕРИКАНЦА ДРУГОМУ.

СПАСИБО ЗА ЧЕСТЬ АМЕРИКИ

ЧУДЕСНАЯ ЕЗДА

ОТ ДЛИННЫХ ГРЯЗНЫХ ПУТЕЙ К ШИРОКИМ ОТКРЫТЫМ ПОЛЯМ.

СМЕХ И РАЗГОВОР С ДЕВОЧКАМИ.

КОГДА ВЫ ЕДАЕТЕ НА СВОЕМ ПРЕДАННОМ КОНЕЧНОМ ДРУГЕ.

УВИДЕТЬ ВСЮ ЗЕМЛЮ И ПОЧУВСТВОВАТЬ ВЕТЕР В ВОЗДУХЕ.

ПРИЯТНЫЙ ПРИЯТНЫЙ ДЕНЬ, ЭТО СЧИТАЕТСЯ СПРАВЕДЛИВОЙ.

КАК ВЫ ЕЗДАЙТЕ ДОМОЙ И СНИМАЕТЕ СЕДЛО.

СПАСИБО СВОЕЙ ЛОШАДИ ЗА РАЗРЕШЕНИЕ СВОЕЙ ЕЗДЫ.

ВЫ МОЖЕТЕ ЕЕ ВНИЗ И ДАЙТЕ ЕЕ ЛЕЧЕНИЕ.

ВЫ ПОЗВОЛЯЕТЕ ЕЕ БЕГАТЬ БЕЗ СЕДЛА ИЛИ УЗДЫ.

ОНА возвращается к забору, чтобы попрощаться.

, ПОКА ВЫ ЕЕ СНОВА ПОЗДРАВЛЯЕТЕ, СЕДЛА И ЕЗДА.

ОТ: ТОНИ Л.КУЗИМАНО

Пробуждение души

Следуй за своим сердцем, и ты найдешь свою вторую половинку.
Если жизнь ведет вас назад, значит, так и должно быть.

Тот, кто пробуждает вашу душу и приносит огонь в ваше сердце.

Тот, кто заставляет вас стремиться к большему и приносит вам покой.

Тот, который вы все время искали, чтобы заменить.

Тот, кто стоит перед вами и смотрит вам в лицо.

На этот раз не игнорируйте свои желания и увлечения.
Снова потерять друг друга было бы величайшим преступлением.

А
Скауты Life

мне 12 лет
а теперь в отряде.
Теперь я большой скаут в группе.
Не могу дождаться своей первой ночевки.
Надеюсь, утро будет еще ярче.
Так много значков за заслуги, чтобы заработать, чему я научусь у лучших.
Теперь пришло время для моей первой доски обзора. Надеюсь, я выдержу испытание.
Я прошел через Tenderfoot, 2-й класс, а теперь — 1-й класс, о, радость.
Осталось всего четыре месяца до того, как я снова смогу подняться наверх, какой везунчик.
Я был во многих лагерях, походах, работал над множеством значков за заслуги и теперь получил звезду.
am I.
Я был честным, надежным и добрым, и я не лгу.
Еще один требуемый значок заслуг, пока я не стану лейб-разведчиком.
Я буду очень много работать и без сомнения закончу.
Теперь я почти закончил свой проект Eagle Project, и мое приложение еще не готово.
Я так многому научился у скаутов, надеюсь, ты узнаешь.
Я готов к встрече с моей комиссией по обзору Eagle.
Надеюсь, они увидят, что я был прав.
Я заработал 36 значков за заслуги, и теперь я наконец-то ранг Орла.
Еще 3 месяца моя бронзовая ладонь, золото, затем серебро.
Воспоминания, которые у меня были, никогда не заменишь.
Опыт, который у меня был, я бы никогда не встретил.
Сегодня я устроился на работу, и он увидел, что я скаут-орел.
Я получил работу сегодня и в этом не сомневаюсь.
Время, которое я провел, было маленькой жертвой.
То, что я узнал, я использую на протяжении всей своей жизни.
Я всегда буду орлом.
Я надеюсь, что вы поймете важность этого.

Поэма Тони
Кузимано

Продвижение
Председатель

Блок 76 Ранчо
Кукамонга

«Для моих 46 разведчиков.
в отряде, бригаде и бригаде »

Когда катастрофа
Забастовки (посвященные жертвам цунами)

Мы видим смерть и разрушение, и задаемся вопросом, почему.
Потом смотрим вокруг и наблюдаем за ними
плакать.
Просто было их время, когда они были нужны в другом месте.
Каждую потерянную жизнь он не мог пощадить.
Сейчас они в более счастливом месте.
Если бы мы знали это место, мы бы никогда не спросили, как это сделать.
Итак, остановитесь и будьте благодарны, что они совсем не заблудились.
Если мы закроем глаза, мы увидим, что они стоят высоко.
Они в безопасности и счастливы, как никогда раньше.
Мы должны исследовать веру в Бога.
Никто не виноват в проливном дожде.
Это правда, что эта жизнь может быть наполнена болью.
Делайте то, что должны. Позволять
его беспокоит остальное.
Потому что ваша жизнь на земле — всего лишь испытание.
Верьте в него, и вы увидите.
Насколько счастливее будет ваша жизнь.

Живи добротой

Я сижу и удивляюсь, почему люди жестокие и тянут
друг друга врозь.
Я надеюсь и молюсь, чтобы однажды мир достиг их сердец.
Я знаю, что мы не можем быть ожесточенными и относиться к другим так же, как они относятся к нам.
Относиться к добрым и любящим наших врагов может быть непросто.
Мы можем только молиться о том, чтобы они были счастливы так, как должны.
Взамен мы будем вознаграждены, если будем относиться к ним так же, как он.
Некоторые люди отнимают у других без всякой заботы ..
Этим людям придется ответить ему, иначе они упадут.
Так что встаньте на колени и помолитесь ему.
Чтобы доставить нам радость и уберечь нас от греха.
Взамен делайте то, что он только сделает.
Будьте любящими, добрыми и искренними.

Поэма Дж. Ф.К. Младший

«Семья называла его« Наш Сияющий Свет ».
Воспоминания о нем и его отце остаются в памяти.
Достижения Кеннеди, их борьба, их борьба.
Трагедия поражает тех, кого мы дорожим.
Такой обаятельный мужчина. Зачем ему приходилось приходить?
Известный, жертвенный, символ жизни для всех.
«Народный принц» молодой Джон Кеннеди упал.
Мы никогда не забудем его улыбку и обаяние.
Теперь ему они не причинят вреда.
Нам всегда будет не хватать его и того, за что он выступал.
Мы будем обожать любящего человека, сына президента.
Мы будем помнить его знаменитое приветствие отцу в тот скорбный день.
Пусть его дух живет во всех нас. Пусть навсегда останутся его воспоминания ».

Поэма о дне рождения

Отдавая то, что у вас есть
Это то, чему меня учили
Знаменитый именинник поэт
Это то, что я не
Загадайте в свой день рождения желание продлиться весь год до
.
Рисовать не успела, другой арт придется делать
В конце времен качество жизни имеет значение
Незабываемое преступление
— это невыполнение того, что мы намеревались сделать.
Вне времени, мы хотели бы, чтобы мы были, поскольку время идет к
Так много дел в жизни, что у нас нет времени вздыхать
Вспоминая годы хорошие и плохие
Пожелав для этого много лет, буду рад
Итак, с Днем Рождения мой давний друг
Ура и счастья до конца

Убыток

Потеря может быть тяжелее, тяжелее, чем мы могли себе представить
Но мы должны быть сильными.У каждой жизни и у каждого прохождения есть цель
Иногда трудно увидеть, что мы задаемся вопросом, почему что-то происходит, когда происходит
Мы можем кричать, кричать и плакать до тех пор, пока больше не сможем.
Мы скорбим по-разному, нет правильного или неправильного пути
Со всем, через что мы проходим в жизни, мы становимся сильнее
Надежду искать надо в конце туннеля
Сначала кажется, что темно и холодно, но мы должны войти в
.
Добраться до света в конце туннеля
Достичь надежды и начать жить той жизнью, которую выбрали для нас

Живи своей жизнью

Не соглашайтесь только на то, чтобы чувствовать себя комфортно в жизни
Под люстрой
не ходить просто так
Качели из нее
Жить с азартом
Живи этой жизнью на полную катушку
Будьте любителем приключений в жизни
Извлеките из этого максимум пользы
Не жалею

Вера

Прыжок веры в неизвестное может быть самым трудным делом
Мы должны знать, где мы собираемся попытаться пройти через
.
Вера в Бога — хорошее начало
Понимание остального — сложная часть
Какую религию стоит исследовать так много людей
Найдите недостающую деталь и участвуйте
Все будет иметь смысл, просто не бойтесь
Искал себя много лет
В поисках истины вы пойдете путем
Просто закройте глаза и искренне молитесь

Надеюсь на лучшее

Мы молимся о прощении и силе, чтобы идти дальше
Что еще мы можем вынести до рассвета
Нажимай сильнее, беги быстрее, до последнего конца
Молись, чтобы делать все правильно и быть хорошим другом
Мы часто задаемся вопросом почему что-то происходит, когда это происходит
Мы верим в него и его слова, чтобы быть правдой
Может ли жизнь на Земле увести нас дальше, чем мы знаем
Будет ли небо тем местом, где мы сможем плакать и отпустить
Сделаем ли мы достаточно, чтобы добраться до самого высокого места
Или нам не хватит вечной благодати
Если мы не были верны, мы можем попробовать только с этого момента на
.
Мы можем надеяться на лучшее, пока не упадут наши шансы

План спасения

Должен быть план на загробную жизнь.
Мы бы не пошли на такую ​​жертву.
План спасения когда-нибудь слышал об этом?
Собственно говоря, это действительно изящный план.
Стараемся изо всех сил и добр ко всем.
Не пытаться вообще было бы нашим главным падением.
Судили за то, как мы жили, все хорошее и позорное
Надеюсь, не многие довезут нас до этого места.
Итак, постарайтесь сейчас. Это все, что у тебя есть.
Сделать заказ в этом особенном месте.
Чтобы попасть в высшее царство из всех.
Выдержите до конца и постарайтесь встать прямо.

МОЙ ВЫБРАННЫЙ ПУТЬ

Я решил прийти в тот день на Землю.
Другого пути не было.
Мне нужно было вернуться в это чудесное место.
О, какое захватывающее и великолепное место.
Как нет места на земле, наполненного большой любовью.
Наполненный красотой, подобной небесам наверху.
Где вы с ним гуляли и разговаривали с ним.
Где нет греха.
Вы ушли, зная, что вуаль закроет вам глаза.
Пришло время попрощаться.
Вы вернетесь и получите всю его славу.
Или у твоей истории будет другой конец.
Это правильный путь, который вы задаетесь вопросом каждый день.
Достаточно ли вы хороши, вы часто молитесь.
О, помоги мне, господин, поступать так, как ты.
Пожалуйста, помоги мне, Бог, пройти через это.

ВРЕМЯ ДЛЯ НЕГО

Они говорят, что мы должны найти время, чтобы что-то сделать.
Секреты просто за нашей дверью.
Мы должны найти это самостоятельно.
Это не написано для нас на камне.
Никаких направлений мы не найдем.
На этой земле недолгое время.
Выбор, который мы делаем.
На кону вся наша жизнь.
В отчаянные времена обращаемся к нему
Но не раньше, чем мы согрешим.
Возможно, нам нужно изменить наше мышление.
Спрашивать его первым — это так странно.
Найдите время для него, и мы увидим наши благословения.
Нам нужно жить для него и делать все возможное.
Ты не согласен?

ПОЭМА ДЛЯ
ВЫ

МЫ ЗАНИМАЕМСЯ, ПОЧЕМУ ПРОИСХОДИТ, КОГДА ОНИ ДЕЛАЮТ

ПУТЕШЕСТВИЕ, КОТОРОЕ МЫ ПУТЕШЕСТВУЕМ, МОЖЕТ БЫТЬ ТАК СИНИМ
НАЗНАЧЕНИЕ
ПРИЧИНА ИНОГДА МЫ НЕ ЗНАЕМ
В КОНЦЕ
ПУТЕШЕСТВИЕ НЕКОТОРЫЕ ПРИЗЫВАЕТ НАС РОСТ
СТАНОВИТЬСЯ
ЛИЦО, КОТОРОЕ МЫ ПРЕДПОЛАГАЕМСЯ
ДЛЯ БОРЬБЫ
БОРЬБА, КОТОРАЯ МОЖНО УВИДЕТЬ
МЫ ВЫБИРАЕМ
ПРИЕХАТЬ НА ЗЕМЛЮ, ЧТОБЫ ВОЗВРАЩАТЬСЯ К НЕМ
НЕКОТОРЫЕ
У людей в конце пути короче
МЫ ИДЕМ
ЧЕРЕЗ СУДЫ И ТРЕБОВАНИЯ, КОГДА МЫ НАХОДИМСЯ ЗДЕСЬ
ИНОГДА
МЫ ТЕРЯЕМ ТАКИХ ДОРОГАХ
ВЫ МОЖЕТЕ
ЕЩЕ ОЩУЩАТЬ ИХ ПРИСУТСТВИЕ КАК ТЕПЛОЕ УТРЕННЕЕ СОЛНЦЕ
МЫ БУДЕМ
ПОСМОТРЕТЬ ИХ ВНОВЬ ПОСЛЕ НАШЕГО ВРЕМЕНИ ЗДЕСЬ СДЕЛАНО
ПОМНИТЕ
ОНИ ТЕПЕРЬ ЭТО ТАКОЕ ПРЕКРАСНОЕ МЕСТО
МЕСТО СЧАСТЬЯ И РАДОСТИ, КАК НЕТ ДРУГОЕ
МЕСТО

Тони Кузимано

Он рядом с вами

Не нужно знать, что он рядом

Но, если вы его не видите, не бойтесь

Просто закрой глаза и послушай, что он
должен сказать

Следуйте его указаниям и всегда идите его путем

Бурные воды успокоятся, когда придет время

Дождь перестанет и светит солнце

Временами может показаться, что на самом деле он не
там

Когда смотришь вокруг, понимаешь, что не
быть справедливым

После того, что он сделал для вас, он истекал кровью из каждого
поры

Любовь, которую он испытывает к тебе, он мог только обожать

Верьте в возвращение, и ваша цель будет
быть ясным

Всегда знай, что он тебя любит, и у тебя не будет
страх

Когда знаешь

Когда вы не можете выбросить кого-то из головы.

Когда мысль о них вызывает улыбку.

Когда у них перехватывает дыхание от одной мысли о том, чтобы быть с ними.

Когда просто не можешь попрощаться.

Когда кажется, что их никогда не бывает достаточно.

Проводя каждое мгновение каждого дня, просто побыть с ними — это то, чего вы с нетерпением ждете.

Когда ваше сердце колотится в тот момент, когда вы их видите, и вам кажется, что вы не можете отпустить друг друга.

Если вы хотите что-то сделать, попробуйте пойти куда угодно и делать с ними что угодно, даже то, что вы никогда не хотели делать раньше.

Когда просто нахождение рядом с ними вызывает дрожь по позвоночнику и электрические волны по телу и душе.

Потеря лучшего друга

Кажется, сложнее потерять лошадь или собаку, чем человека-компаньона.

Они не говорят ни слова, но так много говорят нам.

Интересно, почему они уделяют нам время суток и кажутся благодарными за то, что их любят.

О чем они думают и что бы они сказали, если бы могли поговорить с нами.

Мы восхищаемся тем, как они ладят с другими существами и довольны самыми простыми вещами в жизни.

Такая короткая жизнь у них здесь, на земле, и мы задаемся вопросом, почему.

Сколько домашних животных и пушистых друзей у вас будет за всю жизнь?

Увидим ли мы их снова на этих небесах, о которых мы слышали?

Многие хотят знать наверняка, что наши друзья-животные будут ждать нас там.

Желая знать наверняка, что они как-нибудь снова увидят их и продолжат совместное путешествие.

Кто бы хотел попасть в другое небо.Без них не было бы рая.

Я хочу исследовать небеса со своей лошадью Лео и моими домашними собаками и кошками, которые следуют за Лео или по очереди со мной.

Нет лучшего способа исследовать небеса, просто скакая из одного места в другое.

Или просто медленно сидеть на Льве и впитывать все новые неизведанные красоты небеса.

Я представляю себе рай только с моими животными и изредка вижу кого-то, кого я знаю, здоровается и идет дальше.

Я никогда не провожу время с кем-либо еще в моих мечтах о небесах.

Мои животные были моими спутниками на протяжении всей жизни больше, чем люди.

Возможно, поэтому я воображаю только их, а не других.

Большинство людей не понимают, что чувствуют, потеряв компаньона-животного.

Это потеря, которая ранит не меньше, чем потеря супруга или члена семьи.

Только некоторые люди могли представить себе хоть какое-то понимание этого типа потери ..

Ой, если бы мы знали наверняка, что еще увидим их.

Мы могли бы найти этот мир, зная, что мы это сделаем.

Есть какие-нибудь доказательства, что мы увидим их снова? Незнание может быть душераздирающим.

Как такое может быть.

Как мы можем умереть и просто уйти в землю.

Как это может быть нашим единственным шансом на жизнь.

Не может быть. Должно быть больше.

Это не то !!!

Неопределенность жизни

Нет ни одного человека, который знает все.
Мы должны сотрудничать друг с другом, чтобы все было единым.
То, где мы были, не всегда ведет нас по пути туда, где мы будем в будущем.
В нашей жизни иногда происходят изгибы и повороты и холмы, которые мы не ожидали пройти в течение нашей жизни здесь, на Земле.
Иногда то, что мы всегда хотели и о чем мечтали, никогда не сбывается.
Означает ли это, что мы возлагаем большие надежды на что-то недостижимое или на то, чего на самом деле ни для кого не существует?
Многие вещи в мире не такие, какими кажутся. Как только вы подойдете поближе, это станет совершенно другим, а не тем, чего вы больше ожидали или желали.
Говорят, у тебя всегда должна быть мечта. Достичь чего-то следующего, иначе ты умрешь и жизнь на земле оборвется.
Как узнать, что нужно отпустить мечту и перейти к следующей?
Я думаю, время — это ключ. Пребывание в нужном месте в нужное время может иметь решающее значение для всего, что происходит в жизни.
Итак, продолжайте мечтать, переключите канал в нужное время и продолжайте двигаться вперед, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы что-то произошло.

Это сезон, чтобы дать, и мы стараемся изо всех сил
Иногда мы это делаем, но нужно больше изюминки
Вы можете отдавать с добротой, временем и трудом.
Даже тому, кто может быть придурком
Есть причина их недовольства, так что имейте это в виду
Проблеск счастья внутри вы можете найти
Вы можете дать, проявив доброту только к одной душе.
Иногда трудно протянуть руку и проявить смелость
Вы можете выделить минуту, час или день.
Чтобы набраться смелости, вы можете помолиться
Будьте добры по дороге, пока мы бродим по земле
Вы увидите, что все это стоит
Тем, у кого меньше по тем или иным причинам
Нам просто нужно отдать, потому что сейчас сезон
Автор: Т. Л. Кузимано,

ВСЕ СТИХИ НАПИСАНЫ ТОНИ Л. КУЗИМАНО

«Домашний»

Зачем писать в форме? Ребекка Хейзелтон

Когда мы думаем о мастерстве, мы думаем о практике, а когда мы думаем о практике, мы часто думаем о повторении.Скрипачи проводят большую часть своих ранних лет, играя гаммы, прежде чем их пальцы автоматически и бездумно занимают правильное положение на грифе. Керамики должны научиться раскалывать глину и центрировать ее на круге, прежде чем они смогут успешно делать горшки. Помимо искусства и музыки, баскетболисты проводят бесчисленные часы, совершенствуя свои укладки, пальцы танцоров балета кровоточат в пуантах, а пловцы пересекают бассейн бесчисленное количество раз в надежде сократить свое время на миллисекунды.

Хотя повторение необходимо, практика — это не просто повторение. Когда мы практикуем, мы делаем две вещи: выделяем технику для изучения и занимаемся ею с трудом. В искусстве и спорте мы приобретаем мышечную память, заставляя свое тело совершать движения снова и снова, постоянно проверяя свои навыки и способности и совершенствуя нашу технику. Если бы сделать ставку в пул было легко, мы все были бы акулами пула.

В поэзии один из лучших способов отработать технику — писать в традиционных формах.Но для многих писателей — и я тоже виноват в этом — это понятие может вызвать не только избегание, но и прямое противодействие. Достаточно легко взглянуть на нынешний литературный ландшафт и сказать, что нет смысла практиковать эти старые формы. Большинство журналов, похоже, не заинтересованы в публикации формальной поэзии, и хотя сегодня в форме работают несколько фантастических поэтов, их меньшинство. Даже когда наблюдается возрождение интереса к форме (например, к новому формализму), она рассматривается как выброс, даже как реакция.

Возможно, часть этого противостояния проистекает из распространенного заблуждения. В отличие от других искусств — и, возможно, даже других форм письма — читатели и писатели часто ассоциируют поэзию с чувством, а не с техникой. Частично это может быть связано с неправильным пониманием известного определения поэзии Уильяма Вордсворта, в котором он начинает: «Поэзия — это спонтанный переполнение сильных чувств. … »Его формулировка поощряет чтение, в котором стихи просто возникают, и это происходит бесконтрольно. Если это часть цитаты, которая вам запомнилась, неудивительно, что вы можете ассоциировать поэзию больше с эмоциональным накалом, а не с тем, как ее передать.Но во второй половине этой цитаты Вордсворт смягчает свое первоначальное утверждение: «… оно берет свое начало из эмоций, вспоминаемых в спокойствии». Эти неожиданные и сильные чувства на самом деле наблюдаются на успокаивающем расстоянии от этой эмоции.

Что еще более важно, в заявлении Вордсворта не признается структура, которая служит опорой для этих чувств, рамкой, которая делает стихотворение чем-то большим, чем просто катарсическим облегчением. Он не признает форму. С чего бы это? 200 лет назад Вордсворт и его современники принимали форму.Если стихотворение не рифмуется, читатели могут быть уверены, что в нем использована какая-то метрическая схема.

Связь поэзии с чувством может показаться очень эгалитарным, потому что чувства есть у каждого. Хотя это правда, не все являются поэтами, и идея этой модели искусства на самом деле исключающая: она не предлагает начинающему поэту прагматический путь вперед, потому что скрывает настоящую работу за кулисами. Что должен делать начинающий поэт в этой модели — чувствовать себя тяжелее?

Я хочу прояснить, что некоторые из лучших поэтов обладают качествами, которые нельзя практиковать.Это то неопределенное, трудно понятное нечто , которое отделяет чисто технически грамотное письмо от работы, которую мы называем гениальной. Есть ли у нас эта искра, это не в наших руках, но у нас может быть все вдохновение в мире, и не имеет значения, если мы не сможем хорошо ее выразить. Отказ от романтических представлений о поэзии и рассмотрение мельчайших деталей техники дает всем нам возможность улучшить нашу поэзию. Все мы с помощью практики можем побудить других почувствовать то, что мы чувствовали, или увидеть мир такими, как мы.Если у нас есть эта искра, техника дает нам возможность поделиться ею. За свои деньги — заметьте, я поэт, так что это немного — писать в форме — один из лучших способов для поэтов практиковать технику.

Даже если у вас нет желания быть «формальным» поэтом (и никто не говорит, что вы должны выбирать сторону!), Навыки, которые вы приобретаете, борясь с формой, — это навыки, которые пригодятся вам в свободном стихе. Поэты, настраивающие свой слух на ямб и хорез, — это поэты, которые лучше чувствуют ритм строки. В конце концов, свободный стих не совсем без метра — скорее, у его метра просто нет последовательного, различимого образца.Посмотрите на эти строки из второй строфы W.S. «Зимой моего тридцать восьмого года» Мервина:

Идти в тумане и под дождем и ничего не видеть

Я полагаю, что все часы умерли ночью

Сейчас никто не смотрит Я мог выбрать свой возраст

Полагаю, он был бы моложе, поэтому я старше

Мне бросается в глаза первая строка этой строфы. Я слышу узор: ХОДУ | ТУМАН и | ДОЖДЬ и | ВИДЕТЬ | Ничего такого.До линии пять футов — дактиль, за которым следуют четыре хорея. Такая музыкальная линия в стихотворении произвольного стиха привлекает читателей, даже если они не понимают почему.

Поскольку первая строка кажется метрической, я более внимательно смотрю на вторую строку. Я слышу это так: Я iMAgine ВСЕ ЧАСЫ УМЕРЛИ НОЧЬЮ. Я хочу, чтобы и были безударными, чтобы «все ЧАСЫ» и «НОЧЬ» соответствовали анапестам. Мне нравится эта идея, потому что она прекрасно связывает два изображения. Но когда я произношу всю строку вслух, я продолжаю подчеркивать ВСЕ.Линия не кажется метрической, но почти годится. В контексте предыдущей строки Мервин устанавливает метрический образец, а затем позволяет ему рассеяться. Эта структура усиливает ощущение линий, в которых часы, хранители порядка, утратили свою силу.

А как насчет последних строк? Я бы сказал, что они не просто неметричны, но и антиметричны. Поскольку Мервин не использует знаков препинания в стихотворении, это ставит под сомнение наше чувство синтаксиса. Первая и вторая строки являются полными предложениями; Для нашей восприимчивости нетрудно рассматривать разрывы строк как недостающие знаки препинания между ними.Но в строках 3 и 4 независимые предложения сталкиваются друг с другом в одних и тех же строках. Это придает линиям резкость, ощущение, что все идет вместе. На мой взгляд, это также способствует уменьшению напряжений в линии. Я слышу ударения на CHOOSE и YOUNGer , но в целом линии имеют монотонное качество. Этот эффект усиливает их значение. В первых двух строках говорящий предается фантазии, в которой время перестает иметь значение. Но по мере продолжения строфы строки сливаются вместе, как и время, и завершение фантазии («Я мог бы выбрать свой возраст / Было бы моложе») только подтверждает ее невозможность («Значит, я старше»).

Я очень сомневаюсь, что Мервин, сочиняя это стихотворение, сказал себе: «Я вставлю строчку ямбического пентаметра в это стихотворение со свободным стихом только для того, чтобы возиться с ними ». Напротив, я подозреваю, что он некоторое время в прошлом читал и писал метрические стихи и использовал эти техники более или менее бессознательно. Его знание метра настраивало его на ритм линии. Представьте, что вместо этого он написал бы: «ХОДИТЕ В ТУМАНЕ и ДОЖДЕ, НИЧЕГО НЕ ВИДИТ». Вдруг это совсем другое стихотворение; мы теряем ритм ходьбы.

Метр как намек. Мы используем его постоянно, знаем мы об этом или нет — это неизбежно. Точно так же, как идея двух влюбленных детей из враждующих семей не может не вызывать в воображении Ромео и Джульетту, так и язык распадается на шаблоны, которые вызывают ассоциации у старших. Мы делаем это, даже не задумываясь; Свободный стих поэзии завален метрами. Писая интуитивно, мы естественным образом падаем в метр и вылетаем из него. Но если вы не можете определить этот измеритель и понять, как он работает или не работает с вашим значением, вы отказываетесь от значительной степени контроля.

Я начинаю с метра, потому что просодия — это первый формальный элемент, который приходит в голову большинству поэтов и, возможно, самый устрашающий. Рифма, вероятно, вторая и имеет худшую репутацию. Многие из нас считают поэзию с установленной схемой рифм старомодной и просто плохой. Вот пример того, что может прийти в голову, когда мы думаем о формальной, рифмованной поэзии:

Был сильный мороз и падающий снег,

Которая наполнила сердце бедной маленькой спичечной девочки горем,

Которая была с непокрытой головой и босиком, когда шла по улице,

Плачу: «Кто купит мои спички? потому что я хочу за гроши купить мяса! »

Эти строки написаны Уильямом МакГонагаллом из его стихотворения «Маленькая спичка.«Я надеюсь, вы простите меня за то, что я немного придирался к нему. Он был очаровательной фигурой — бывший актер Шекспира, самозванный «Рыцарь Белого слона Бирмы», но не великий поэт. Когда рифма плохая, это действительно плохо, и это плохо, потому что мы знаем, какие рифмы приходят. Конечно он рифмует снег с горе . Я знаю, что с того момента, как я вижу слово , заполняется . Но — игнорируя на данный момент счетчик (а МакГонагалл, кажется, часто это делает) — представьте, если бы эти строки вместо этого читали: «Было очень холодно, и падающий снег / поцарапал сердце спичечной девушки».«Я не говорю, что это блестяще, но в этой версии мы не знаем точно, куда идет линия, прежде чем мы туда доберемся. Немного удивления, не говоря уже о персонификации и имидже.

Но то, что делает это рифмованное стихотворение «плохим», не только в том, что МакГонагалл подбирает ожидаемые рифмы. Дело в том, что вы можете видеть, как он так упорно трудится, чтобы добраться до них. Мы можем смотреть на такое стихотворение и думать, что писатель не владеет языком, но на самом деле мы видим поэта, который не может отказаться от контроля.Метр и даже длина строки в его работах повсюду, потому что МакГонагалл знает, какой рифм нужен, и сделает все возможное, чтобы этого добиться.

Это несправедливое сравнение, но взгляните на первые две строфы «Двух скрипок» А.Э. Столлингса:

Один был огненно-красным,

Ручная резьба, новая —

Местный производитель грунтовал древесину

С церковной скамьи снесенной,

Инструмент дьявола

Вырванный из дома Божьего.

Он ответил весело и ясно

Хотя моя аппликатура была несовершенной;

Рифма new / pew прямая и простая, но как читатель я не вижу приближения pew , пока не доберусь до church . В этот момент рифма легко встает на свои места. Точно так же рифма второй строфы Бог / ошибочный кажется естественной и непринужденной, а соединение идеи несовершенства с идеей Бога еще больше усиливает почти кощунственное происхождение этой скрипки, «инструмента дьявола».С такими рифмами есть ощущение неизбежности, но есть и сюрприз.

Я слышал, как несколько учителей творческого письма говорили: «Мне пришлось запретить рифмы в своей мастерской». Поверьте, сочувствую. При чтении плохих стишков может показаться, что кто-то намеренно пытается причинить вам боль. Но эти деревянные или неуклюжие рифмы все еще будут присутствовать в стихотворной поэзии; их просто будет меньше. Формальные стихи обнажают эти недостатки. Когда мы ставим завершение рифмы выше синтаксиса или смысла, тогда рифма — это только проблема, которую нужно решить, а не инструмент для усиления смысла.Создание стихотворения с изящной схемой рифм требует от нас поэкспериментировать со множеством различных структур, чтобы улучшить нашу плавность и даже наш словарный запас. Да, мы напишем много драндулетов по дороге. Борьба с рифмой в формальном стихотворении, удачная или неудачная, означает, что рифмы, которые мы используем в свободном стихе, будут более тонкими. Мы лучше поймем последствия размещения этих рифм рядом или далеко друг от друга, потому что мы лучше поймем влияние рифм в непосредственной близости.

Вместо того, чтобы обойти проблему, мы должны взяться за дело.Если учителя поэзии попросят учащихся среднего уровня написать хотя бы десять формальных стихов, прежде чем переходить к свободному стиху, тогда эти учащиеся лучше поймут не только инструменты и качества языка, но и историю поэзии. Поэты, которые учатся сами, могли бы сделать это своим личным заданием. В произвольном стихе пригодятся многие формы, оттачивающие навыки. Формы с повторяющимися строками, такие как вилланелла или триолет, помогают обучать поэтов умению повторять и воздерживаться в свободном стихе, а также тому, как фразу можно переформулировать через меняющийся контекст.Такая форма, как сестина, в которой повторяются только слова, может помочь вам в работе с повторяющимися изображениями. Это, безусловно, подтолкнет вас к написанию более длинного стихотворения. Газель, чьи куплеты могут работать автономно, является уроком сопоставления. Возможности не ограничены; они бесконечны.

Это предложение может показаться ретроградным. В прошлом визуальные художники с классическим образованием могли пройти что-то вроде модели ателье, в которой они начинали с рисования гипсовых слепков, затем воспроизводили шедевры рисования и, наконец, переходили к живой фигуре.Идея состоит в том, что начинающие художники изучают основы, прежде чем переходить к созданию собственного искусства. Так учился Ван Гог. Как и Пикассо. Виллем де Кунинг тоже. Ни один из этих художников не был «традиционным» для своего времени; вместо этого их работа была революционной. Стиль обучения ателье пришел в упадок в Соединенных Штатах в 1970-е годы, когда концептуальное искусство утвердилось в университетах. Я не сторонник возврата к классицизму или строгому реализму, но так ли трудно поверить в то, что студенты, желающие создавать искусство в нерепрезентативном, абстрактном стиле, могут получить большую пользу от первого изучения того, как создавать репрезентативное искусство? По крайней мере, это дает их эстетическому выбору авторитет, потому что они понимают «правила», которые они нарушают.Это дает им понимание художественной истории и происхождения. Так и с письмом.

Когда я прошу своих учеников написать официальные стихи, я говорю им, что это, возможно, не лучшие их стихи. Это , практика , и они сложные. Большинство вещей, которым стоит научиться, трудны. Мастера искусства и письма делают жесткие выражения непринужденными. Мы не причастны к тем годам, которые они потратили на то, чтобы обрести это, казалось бы, отброшенное качество. Когда мы ошибочно принимаем с трудом завоеванные навыки за невыразимый и редкий гений, мы освобождаемся от попыток сопоставить их и опускаем взгляд на что-то удобное и более доступное.

Пять причин, почему нам нужна поэзия в школах

Позвольте мне начать с этого: нам нужны стихи. Мы действительно делаем. Поэзия способствует развитию грамотности, укреплению сообщества и эмоциональной устойчивости. Он может пересекать границы, чего мало что еще может. Апрель — месяц национальной поэзии. Принесите стихи в свои сердца, дома, классы и школы. Вот пять причин, по которым нам нужны стихи в наших школах.

Причина № 1: Поэзия помогает нам узнать друг друга и построить сообщество.В этом блоге я описал, как стихи можно использовать в начале года, чтобы узнать, откуда приходят студенты и кто они. Поэзия позволяет детям рисовать зарисовки своей жизни, используя метафоры, образы и символический язык для описания болезненных переживаний или частей себя, которыми они не готовы поделиться. Поэзия позволяет детям использовать язык — заставить его служить глубокой внутренней цели, попутно нарушать правила (грамматика, пунктуация, использование заглавных букв — вспомните, например, каммингс) и, возможно, найти голос, представление, сообщество.

Причина № 2: При чтении вслух стихи представляют собой ритм и музыку, звуки и удары. Маленькие дети — в том числе младенцы и дошкольники — могут не понимать всех слов или значений, но они будут чувствовать ритмы, им будет любопытно, что означают звуки, и, возможно, они захотят создать свои собственные. Вопреки распространенному среди детей поверью, мальчики действительно увлекаются поэзией, когда их вводят через ритм и рифму. Это самая кинестетическая из всей литературы, она физическая и насыщенная, которая активизирует ваше сердце и душу, а иногда обходит ловушки нашего разума, и в результате поэзия движет нами.Мальчики тоже.

Причина № 3: Поэзия открывает возможности для разговора и слушания, которые сильно игнорируются в надежной учебной программе по изучению английского языка. Подумайте устное слово и стихи слэмов. Посетите эту статью Edutopia для получения дополнительных идей. Распространенная таким образом поэзия приносит аудиторию, подлинную аудиторию, которая мотивирует неохотных писателей (или большинства писателей, если на то пошло).

Причина № 4: В поэзии есть место для изучающих английский язык. Поскольку стихи противоречат правилам, поэзия может быть сделана доступной для ELL — стихи можно легко создать, а учащиеся могут найти способы выразить свои голоса, будучи ограниченными в словарном запасе.Кроме того, поэзия универсальна. ELL могут изучать или читать стихи на своем родном языке, помогая им соединять свои миры. (Это не совсем так для таких жанров, как документальная литература, которым в наши дни уделяется много времени.)

Причина № 5: Поэзия укрепляет жизнестойкость детей и взрослых; это способствует социальному и эмоциональному обучению. Одна или две хорошо составленные фразы в стихотворении могут помочь нам увидеть переживание совершенно по-новому. Мы можем обрести понимание, от которого мы много раз уклонялись, что дает нам новое понимание и силу.Уильям Батлер Йейтс сказал следующее о поэзии: «Это кровь, воображение и интеллект, сливающиеся воедино … Оно побуждает нас касаться, пробовать, слышать и видеть мир и уклоняться от всего, что есть только в мозгу». Наши школы — это места, где слишком много «только ума»; мы должны найти способы раскрыть другие способы существования, другие способы обучения. И мы должны найти способы говорить о сложных и необъяснимых вещах в жизни — смерти и страданиях и даже о глубокой радости и преобразовании.

По этой теме поэт и писательница Жанетт Винтерсон говорит следующее:

«…Когда люди говорят, что поэзия — это роскошь, или вариант, или для образованного среднего класса, или что ее не следует читать в школе, потому что она неуместна, или что-то из странных и глупых вещей, которые говорят о поэзии и его место в нашей жизни, я подозреваю, что людям, произносящим эту поговорку, приходилось довольно легко. Тяжелая жизнь требует жесткого языка — в этом и есть поэзия. Это то, что предлагает литература — язык, достаточно мощный, чтобы сказать, как оно есть. Это не укрытие. Это место для поиска.»

Последнее предложение о привнесении поэзии в вашу жизнь: не анализируйте ее, не просите других анализировать ее. Не разбирайте ее и не пытайтесь осмыслить ее. Найдите стихи, которые вас разбудят, которые заставьте вас почувствовать себя так, как будто вы погрузились в минеральный горячий источник или ледяную ванну; найдите стихи, которые заставят вас почувствовать (почти) иррациональную радость, грусть или восторг.