Свадьба ахты: Ошибка 404. Страница не найдена — Объявления на сайте Авито — Школа традиционной культуры Истоки и Корни

Содержание

Свадьбы

СВАДЬБА

В течение всей жизни человека происходит несколько настолько значимых событий, что обойти их вниманием просто невозможно. Это так называемые коллективно-семейные праздники: юбилей, рождение детей… К таким событиям относится и свадьба.

Свадьбу можно справлять дома, в ресторане, в кафе, на природе, а можно выбрать более современный метод — провести застолье на базе отдыха, где есть просторный и вместительный банкетный зал. Такой зал специально оборудован для этих целей. Чтобы не омрачать свадебный день суетой лучше провести свадьбу на базе отдыха, куда направляются молодые после церемонии обручения.

В этом случае не нужно предварительно готовить блюда, не будет забот и тревог, касающихся сервировки стола. Если вы выбрали банкетный зал, то заранее обдумайте вид проведения торжества. это может быть застолье с полным обслуживанием, с частичным обслуживанием или «шведский стол» (фуршет).

Если следовать правилам этикета, то места для гостей должны быть распределены, таким образом, чтобы мужчины и женщины не оказались сидящими отдельными компаниями, молодежь не следует сажать в окружении более старших людей.

Для гостей можно определить места, поставить так называемые рассадочные карточки, на них можно оставить шуточное послание. Оно же станет сувениром, напоминающим о замечательном празднике торжества любви. Можно вместо традиционной карточки гостя можно вырезать имя на кожуре огурчика или апельсина и положить на тарелку. Но такой метод больше подходит для более узкого круга гостей.

Вековые традиции до сих пор соблюдаются на Кавказе. стол представляет из себя 2 неравные половины. Первая «головная» половина — ахты, ее занимают старшие из собравшихся на свадьбу. Вторая половина — ацыхуа, это все остальные, они должны вести себя по отношению к первой половине, как младшие со старшими: уважительно, тихо, мирно.

В некоторых местах во Франции свадебный стол до сих пол украшают фирменными традиционными блюдами. Это «Паштет Перигора», «Окорока Байонны», томаты «По-Провансальски», сосиски и бобы в горшочке «По-тулузски».

ИСТОРИЯ РАЙОНА

Ахтыпара: краткий исторический очерк

После политической децентрализации и распада раннефеодального государства Лакз, занимавшего территорию современного Южного Дагестана (кроме Табасарана) и части современного Северного Азербайджана, здесь образовалось несколько владений или союзов сельских общин. Название же «Лакз» впоследствии трансформировалось в широко известный термин «Лезгистан», под которымм разумелась, прежде всего, территория расселения лезгин и других народов лезгинской группы. Нередко в понятие «Лезгистан» включали земли всего Дагестана. К этому следует добавить, что термин «Лезгистан» («Лекзистан») появился раньше названия «Дагестан».

В Самурской долине, которая составляла ядро средневекового Лакза, также происходил процесс выделения отдельных политических единиц. В частности, крупный союз сельских общин сложился в среднем течении Самура вокруг одного из наиболее древних населенных пунктов Дагестана – селения Ахты. Существуют различные мнения о времени образования общинных союзов в бассейне Среднего Самура. Некоторые ученые полагают, что вначале образовался Ахтынский союз, который впоследствии разделился на три независимых союза: Ахтыпара, Докузпара и Алтыпара. В начале XVII в. эти союзы уже существовали. Образование же Ахтынского союза следует отнести, по нашему мнению, ко времени не позже XIV в.

Слово «пара» – тюркского происхождения и означает «кусочек», «часть». Соответственно, «Докузпара» означает по-тюркски «девять кусочков», «Алтыпара» – «шесть кусочков», что соответствовало количеству селений, входивших в эти союзы сельских общин.

В XVI-XVII вв. земли среднего течения Самура пережили интересный процесс эволюции, превращения общинных объединений в феодальное владение во главе с беками с последующим возвратом к общинной форме правления. Арабоязычные источники сообщают о сожжении Рутула в 948 г. хиджры (1541-1542 г.) жителями Ахты, «когда раисом их был Шах Хусейн-бек, правитель (хаким) Ахты и Алхас-мирзой ад-Дарбанди». В 60-х гг. XVI в. в Ахтах появляется правитель Хусейн-бек, затем ему наследует Айюб-бек.

Свержение власти беков в Ахтах не сопровождалось политической деградацией региона – напротив, союз сельских общин Ахтыпара представлял собой оригинальную и достаточно сложную политическую структуру. Нет никаких оснований считать превращение этих земель в феодальное владение показателем перехода их на более высокую ступень социального развития, равно как и возвращение их к традиционной общинной форме политической организации (условно именуемой иногда «дефеодализацией») отнюдь не означает их социально-политической деградации.

Исключительно ценные сведения об истории, общественном строе и структуре Ахтыпаринского союза содержатся в сочинении анонимного автора XIX в., которое известно как «Описание Самурского округа». Судя по всему, сочинение создано российским чиновником или военным и написано около 1867 г. В сочинении говорится, что «до присоединения к России населенное пространство, составляющее теперешний Самурский округ, – за исключением Горного магала (цахурские селения верховьев Самура – З.З.) – называлось Самурскою провинциею (Самур велаят), главным пунктом которой было селение Ахты».

Следует добавить, что в начале XIX в. самурские союзы сельских общин объединяли почти 60 селений (в это число не включены цахурские селения верховьев Самура, входившие в состав Елисуйского султанства).

Исторические источники позволяют уверенно говорить о точном составе самурских союзов, начиная с XVIII в. В середине XVIII в. союз Ахтыпара состоял из 14 селений: Ахты, Хкем, Хуля, Гра, Гдынк, Кочах, Мидфах, Смугул, Хал, Хнов, Борч, Гдым, Маза и Фий. Ахтыпаринские селения расположены в центральной части горного Лезгистана. В союз входили, прежде всего, селения, расположенные в ущелье Ахты-чая (Ахцегь-вацI), – крупного правого притока Самура, а также некоторые селения левого и правого берега Самура. Главное селение Ахтыпары – Ахты, оно находится на высоте 1054 м. над уровнем моря, в стратегически важном месте у слияния Ахты-чая с Самуром, что позволяло одновременно контролировать вход в ущелье Ахты-чая и среднее течение Самура. Все остальные селения Ахтыпары географически расположены выше Ахтов.

Существующие ныне на территории исторической Ахтыпары селения Калук и Курукал образовались сравнительно поздно из отселков, поэтому они не упоминаются среди ахтыпаринских селений.

Указанный выше состав Ахтыпаринского союза сохранялся до 1775 г., после чего он расширился до 17-ти сельских общин, с включением в Ахтыпару трех селений левобережья Самура: Усур, Гогаз и Кака.

Союз Ахтыпара граничил на севере по гребню Самурского хребта с кюринскими союзами сельских общин (с 1812 г. – с Кюринским ханством), на востоке – с союзом сельских общин Докузпара во главе с селением Джаба и территорией джамаата Мискинджа, на западе – с Рутульским союзом. На юге естественной границей Ахтыпары с Ширваном (позже – с Шекинским (Нухинским) ханством) служил Главный Кавказский хребет.

Следует иметь в виду, что Ахтыпаринский союз занимал лишь часть территории нынешнего Ахтынского района РД, в который включены сейчас также докузпаринские в прошлом селения и некоторые селения, входившие в Рутульский союз сельских общин. Территория исторической Ахтыпары не совпадала полностью с территорией Ахтыпаринского наибства Самурского округа, образованного царскими властями после присоединения края к России.

Селения, входившие в Ахтыпару, имеют древнюю историю. Ранняя история Ахтов и соседних населенных пунктов изложена в известном дагестанском историческом сочинении «Ахты-наме», дошедшем до нас в двух списках. События, описываемые в «Ахты-наме», относятся к VI-IX вв.

О древности ахтыпаринских селений свидетельствует также обнаруженный здесь богатый эпиграфический материал на арабском языке. Например, в селениях Ахты и Хнов найдены многочисленные средневековые арабские надписи, самые старые из которых, выполненные почерком «куфи», датируются специалистами XII-XIII вв.

Главенствующее положение в Ахтыпаре занимал джамаат с.Ахты (Ахцах, Ахцегь). Однако степень зависимости ахтыпаринских селений от ахтынского джамаата была различной. Не случайно автором «Описания Самурского округа» выделяются в составе союза две группы селений, два «участка»: так называемые «Ахты-пара первая» и «Ахты-пара вторая». В последнюю входило пять селений с верховьев Ахты-чая: Хнов, Борч, Гдым, Фий и Маза. Географически эти селения наиболее удалены от Ахтов и, как следствие, они пользовались гораздо большей степенью самостоятельности, нежели прочие селения Ахтыпары. Главным селом в этой группе, очевидно, в силу своей многолюдности, считался Хнов.

Остальные же 12 селений союза (Ахтыпара 1-я) фактически управлялись ахтынскими «аксакалами» – главами местных тухумов. Число аксакалов (40) соответствовало числу ахтынских тухумов. Ахтынские аксакалы представляли собой местную элиту, привилегированную прослойку общества.

Преимущества ахтынцев перед жителями остальных сел Ахтыпары 1-й состояли в следующем:

1. Жители всех селений участка не имели права разбирать свои взаимные споры и претензии без ахтынских посредников («меслегетчи»).

2. В случае войны, по первому требованию ахтынцев жители этих селений обязаны были выставлять на помощь ополчение. В свою очередь, каждое из селений, в случае военной угрозы, имело право на обязательную защиту ахтынцев.

3. Ахтынские аксакалы и эфенди проверяли в селениях исполнение исламского предписания «закат» – обязательного налога с мусульман в пользу бедных и нуждающихся. Относительно заката привилегия ахтынцев заключалась в том, что они имели право требовать его исполнения в пользу своих бедных и нуждающихся односельчан. При этом, однако, ограничивались взиманием определенного процента с поголовья овец, оставляя у себя лишь третью или четвертую часть взимаемого, а остальное оставляя за обществом данного селения, внесшего закат, для раздачи своим неимущим. Сбор заката проводился осенью, и он мог быть употреблен не только в пользу бедных, но и для общественных нужд, особенно в случае войны.

4. Жители селений участка отбывали ахтынцам своеобразную повинность, называемую «пахта» (это слово сохранилось по сей день в самурском диалекте лезгинского языка). Некоторые исследователи сравнивают эту повинность с русскими «кормлениями» и «полюдьем». Эта привилегия жителей с.Ахты состояла в том, что каждый из ахтынцев один раз в год имел право ехать «в гости» в любое из селений участка. Зачастую они отправлялись партиями от 100 до 500 человек и «гостили» в данном селении целые сутки. Хозяева домов, где размещались «гости», обязаны были хорошо кормить не только их, но и лошадей ахтынцев. «Гость» не имел права оставаться в том же селении на другой ночлег в этом же году. Обычай пахты относился к селению, а не к числу его жителей. Ахтынец, не побывавший в течение года для пахты в каком-либо селении участка, если и приезжал туда в следующем году, то за минувший год уже не мог ничего требовать у жителей данного селения.

Очевидно, что привилегия пахты у ахтынцев являлась бременем для жителей остальных селений Ахтыпары 1-й. Причем, чем меньше селение, тем тяжелей было его жителям исполнять эту повинность. Сходные обычаи (типа «полюдья»), носившие местные названия, были широко распространены в разных регионах мира в раннефеодальных обществах. На Кавказе, помимо Дагестана, полюдье существовало, например, в Грузии. Обычай пахты существовал под тем же названием в соседнем с Ахтыпарой Рутульском союзе сельских общин, где он носил даже более выраженные черты. Помимо очевидных экономических функций, в обычае пахты отчетливо прослеживаются политические и символические функции: поддержание господства «граждан» главенствующей сельской общины над подвластными селениями.

5. Следующим преимуществом ахтынцев было то, что при убийстве человека они платили штраф за кровь в размере 300 баранов, в то время как брали с жителей подчиненных им селений за аналогичное преступление 600 баранов, т.е. кровь ахтынца «стоила» вдвое дороже. За убийство ахтынцем любого жителя Ахтыпары 1-й (кроме ахтынцев), он уплачивал лишь половину штрафа, а если кто-нибудь из жителей этого участка убивал ахтынца, то должен был уплатить полную стоимость щтрафа. Полный штраф взимался также в том случае, когда ахтынец убивал ахтынца или дело происходило между двумя жителями остальных селений Ахтыпары 1-й.

Помимо вышеперечисленных пяти проявлений привилегированного положения ахтынцев относительно других селений 1-й Ахтыпары, существовало еще два преимущества, которым пользовались ахтынцы. Одно из них действовало в пределах Самурского региона, а другое – на всей территории Дагестана и Кавказа.

Первое преимущество касалось маслиата (посредничества) и выражалось в том, что если жители любого селения Самурской долины (речь идет о территории самурских союзов сельских общин, в число которых не входили цахурские селения верховьев и кюринские селения низовьев Самура) обращались за посредничеством в Ахты и получали отказ, то уже не могли найти посредников во всей долине. Основанием для этого служило общее убеждение в том, что «стало быть, дело крайне напутанное или же нечестное, если ахтынцы – самые умные и самые старшие из братьев-самурцев – отказались от участия в данном деле».

Приведенный пример отчетливо и наглядно демонстрирует высокий статус ахтынского джамаата в регионе. Немаловажен и тот факт, что селение Ахты было самым крупным в долине Самура и одним из крупнейших во всем Дагестане. Не случайно в арабоязычных источниках и документах Ахты нередко обозначались термином «балда» (город). Ф.Ф. Симонович в 1796 г. сообщал, что в Ахтах было 600 дворов. В рапорте бакинского коменданта В.А. Репина от 1809 г. говорится, что в «городе» Ахты было до 1000 дворов. По данным Ф.А. Шнитникова (1832 г.) и К.К. Краббе (1835 г.), селение Ахты насчитывало 800 семейств.

Наконец, еще одним преимуществом ахтынцев являлся обычай (адат), носивший название «барху». Этот обычай заключался в том, что любой человек, кто бы он ни был и откуда бы он ни происходил, если брал в жены ахтынскую девушку, помимо исполнения всех требований шариата и адата, касавшихся брака, обязан был еще внести три рубля (или вещей на эту сумму) в пользу того сельского квартала (магала) с. Ахты, к которому принадлежала невеста. Аналогичный обычай в Самурской долине был еще лишь в селении Мискинджа, где он выражался в уплате быка в пользу того сельского квартала, откуда происходила невеста. Кстати, несмотря на имевшие место конфликты между ахтынцами и мискинджинцами и известное различие в их вероисповедании (мискинджинцы – шииты, а ахтынцы, как и все остальные жители региона, – сунниты), браки между ними, по свидетельству автора «Описания Самурского округа», заключались очень часто и сопровождались взаимной уплатой «барху».

Как отмечал М.А. Агларов, тенденции к выделению и разная степень выделения центров «вольных обществ» были повсеместными, однако такое полное возвышение, какое имели Ахты над другими селами союза (оно было не только политическим, но и социально-экономическим и культурным), в Дагестане неизвестно.

Как уже отмечалось, в селении Ахты было 40 тухумов. Из каждого тухума его членами избирался один «аксакал», имевший статус главы тухума. Эти выборные 40 аксакалов управляли всеми общественными делами как самих ахтынцев, так и остальных 11 селений Ахтыпары 1-й. Это управление распространялось и на военные мероприятия, в которых распорядительное участие принимали также ахтынский кадий и лица, имеющие духовное звание «эфенди». Срок службы каждого аксакала ограничивался только желанием его тухума. Звание аксакала было наследственным, по прямо нисходящей линии, пока в ней были способные к этой ответственной роли люди, а если таковых в прямой линии не оказывалось, то избирался родственник бывшего аксакала из боковой нисходящей линии. Если же и в этом случае не оказывалось способного человека, достойного возглавить тухум и стать правителем-аксакалом, тогда избирали из членов другой фамилии, но того же тухума. Таким образом, одна наследственность не давала права быть аксакалом, требовалось еще согласие членов тухума на выбор преемника.

Вознаграждение ахтынских аксакалов за их службу общине заключалось в следующем: 1) община обязана была предоставлять им лошадей, если они совершали поездку в интересах общины; 2) все аксакалы непременно приглашались на свадьбы и траурные мероприятия, имея при этом право приводить с собой одного из членов семьи. Ю.М. Кобищанов усматривал в этом адате существование зачаточной формы пахты в самой общине с.Ахты. Такой же обычай существовал в соседних лезгинских союзах Докузпара и Алтыпара. 3) После разбора дел о крови каждый из аксакалов той части Ахтов, в которой проживал обвиненный (селение делится рекой Ахты-чай на две половины), получал от удовлетворяемого по суду истца какую-нибудь вещь из оружия или посуды и кусок ткани, называвшийся «бурмет». При этом следили, чтобы ценность вещей, розданных каждому аксакалу, была одинаковой. Аналогичные подарки вручались и духовным лицам – эфенди.

Таков был порядок вознаграждения аксакалов за суд по делу о крови, если происшествие было в Ахтах. Что касается других селений Ахтыпары 1-й, то за судом по разного рода делам и тяжбам, кроме дел о крови, их жители обращались в Ахты. Для расследования же дел о крови суд в количестве десяти аксакалов и одного эфенди поочередно отправлялся из Ахтов на место происшествия.

В Ахтах были и исполнители решений аксакалов – «чауши», которых было два, по одному на каждой стороне Ахтов. Так как в остальных селениях Ахтыпары 1-й не было института аксакалов и чаушей, ахтынские чауши в случае надобности посылались в селения данного участка, которым, как мы видим, фактически управляли ахтынские аксакалы.

Ахтынские чауши избирались аксакалами и выбор их должен был быть одобрен общиной. За исполнение своих обязанностей они получали: 1) от общины по одному быку в год; 2) при каждой свадьбе или поминовении они получали масло, мясо, крупу и дрова. Все это отпускалось им «в незначительном количестве» тем семейством, которое справляло свадьбу или проводило поминовение; 3) после разбора дел о крови в Ахтах, при раздаче подарков аксакалам и эфенди каждый из чаушей также получал подарок в виде вещей стоимостью три рубля.

Что касается пяти ахтыпаринских селений, расположенных в верхней части бассейна реки Ахтычай (так называемая Ахтыпара 2-я), то они имели значительно большую самостоятельность, нежели прочие селения союза. Практически их зависимость от Ахтов проявлялась в двух ситуациях: 1) в случае войны ахтынцев с кем бы то ни было жители этого участка, как и всех других селений союза, должны были помогать ахтынцам, и за это в подобном же случае пользовались обязательной защитой ахтынцев; 2) если взаимные споры и конфликты жителей этого участка не могли решиться на месте, то они разрешались посредничеством ахтынских аксакалов. В остальном эти селения были самостоятельны. Пахта ахтынцев на них не распространялась.

Согласно «Описанию Самурского округа», «отчасти главным пунктом 2-й Ахтыпары было селение Хнов». При этом каждое из пяти селений этого участка имело собственных «правителей» – аксакалов и чаушей. В Хнове и Гдыме, как и в Ахтах, каждый тухум избирал своего аксакала, а в трех остальных селениях (Борч, Маза и Фий) число аксакалов соответствовало не числу тухумов, а зависело от общего количества жителей, ибо приблизительно на каждые 20 дворов («дымов») приходился один аксакал. Их выбирали из числа «более достойных людей». Все селения участка имели по одному чаушу.

Селение Гдым «некоторым образом» подчинялось Хнову. Автор «Описания» сравнивает эту подчиненность с той, которая существовала во 2-й пол. XIX в. в каждом селении магала относительно своего наиба, независимо от общей с ним подчиненности начальнику Самурского округа.

Согласно нашему источнику, между селениями Хнов и Борч «очень часто» происходили конфликты, и в таких случаях ни одна из сторон не пользовалась военной помощью ахтынцев, соблюдавших нейтралитет и одинаково относившихся к конфликтующим сторонам.

Аксакалы в Хнове избирались наследственно, как в Ахтах. Вознаграждения за службу общине они никакого не получали, даже при разборе дел о крови. Что касается хновского чауша, то его избрание и вознаграждение были такими же, как и в Ахтах.

В остальных четырех селениях этого участка Ахтыпары аксакалы не были наследственными. Аксакалами избирались члены сельской общины, «известные своей правдивостью и опытностью». Их служба, как и в Хнове, ничем не вознаграждалась. Чауши этих селений избирались так же, как в Ахтах, однако они не получали, подобно ахтынским чаушам, ежегодно по одному быку от общины и трехрублевого вознаграждения при разборе дел о крови, а имели только право на такие же подарки на свадьбах и поминовениях, как в Ахтах.

Исполнение заката соблюдалось и на этом участке Ахтыпары, но не контролировалось, как в 1-й Ахтыпаре. Обычаев пахты и барху не было.

В тех ахтыпаринских селениях, в которых были суды по разбору дел о крови, за получением присужденного удовлетворения шел не сам истец, а его представитель (вакил), который при этом получал еще с обвиненного уже в свою пользу одного быка.

Решения по вопросам войны и мира в союзе сельских общин Ахтыпара, как и в других самурских союзах, принимались не аксакалами, а всей общиной, и если община решала вести с кем-либо войну, то аксакалы не имели права препятствовать этому решению, а должны были только принять на себя функции распорядителей в военных мероприятиях «как люди, выбранные по уму, добросовестности и опытности».

Самым высоким духовным саном в самурских союзах был кадий (кази). В долине Самура их было всего четыре – в Ахтах, Хнове, Рутуле и Шиназе, т.е. по два в Ахтыпаринском и Рутульском союзах. В Докузпаре, Алтыпаре и Мискиндже кадиев не было. Как сказано в «Описании», «более их не было потому, что народ, от которого зависело, иметь кадия или не иметь, не желал этих господ». Примерно до середины XVIII в. высшими духовными лицами в регионе были «эфенди», «а так как в шариате сказано, что следует иметь кадиев, то эти четыре селения и выбрали их из числа ученейших и достойнейших эфенди».

Обращает на себя внимание факт наличия кадиев в крупных селениях региона, являвшихся одновременно центрами политического притяжения. Причину наличия кадиев в указанных населенных пунктах следует искать также, на наш взгляд, в соображениях политического престижа.

Ахтынскому кадию в делах, подлежащих его рассмотрению, подчинялись все ахтыпаринские селения, не исключая и Хнова, в котором хотя и имелся собственный кадий, все же он считался менее влиятельным и авторитетным, нежели ахтынский. Тем не менее хновцы «ближайшим образом» подчинялись суду своего кадия.

Несмотря на то что каждый из четырех кадиев региона обслуживал «свою» территорию, тяжущиеся, кто бы и откуда бы они ни были, имели право судиться у любого кадия. Сторона, недовольная решением, вынесенным одним кадием, могла перенести дело на рассмотрение к другому кадию, объявляя ему при этом то положение шариата, на основании которого дело разбиралось прежним кадием.

Следующим после кадия саном духовенства в долине Самура являлся эфенди. Их в регионе было столько, «сколько оказывалось мулл, достойных быть избранными в этот высокий сан». Однако число их во всех самурских общинных союзах никогда не превышало тридцати. Получение муллой звания эфенди не обязывало его менять место жительства. Что касается мулл, то их количество в каждом селении соответствовало количеству мечетей.

В самурских союзах кадий, как «верховное лицо», в отличие от эфенди, не присутствовал в суде аксакалов, а разбирал дела у себя. В селении Ахты на сход аксакалов приходили два эфенди – по одному от каждой стороны села.

Во времена, когда кадиев еще не было (до середины XVIII в.), их функции исполняли эфенди, а в тех селениях, где не было эфенди, их заменяли наиболее знающие муллы, особенно, если судебные стороны были заранее согласны с решением данного муллы. Необходимо подчеркнуть, что муллы лишь разбирали жалобы, в делах управления они участия не принимали. Как муллы, так и эфенди избирались общиной и обязательно утверждались кадием, который предварительно их экзаменовал и лишь затем давал свое благословение. По степени учености каждого эфенди кадий определял важность дел, которые могли быть доверены его разбирательству.

В пятницы и дни религиозных праздников имамами в соборных мечетях были кадии, а там, где их не было, – по очереди эфенди. Где же не было и эфенди, богослужением руководили те из мулл, «которые были старше и славились благочестием». Духовенство, а также неимущие люди получали из заката столько, сколько им желали выделить члены общины.

Ахтыпара являлась одним из очагов мусульманской науки и образования в Дагестане. Из ахтыпаринских селений, особенно из Ахтов, вышло множество блестяще образованных ученых. Селение Ахты было одним из крупных центров исламского образования и переписки рукописей. В числе наиболее известных и энциклопедически образованных ученых Дагестана XIX в. был кадий Мирзаали-эфенди из Ахтов. Он получил образование у многих ученых, в том числе у трех Саидов: Саида Араканского, Саида Шиназского и Саида Хачмазского. Ему принадлежит много поэтических произведений на арабском, персидском и тюркском языках. Среди многочисленных учеников Мирзаали Ахтынского был знаменитый ученый и поэт Гасан-эфенди Алкадари, изучавший у него философию и физику. Мирзаали прожил 90 лет и похоронен в родном селении на кладбище «Гюней сурар». Нам удалось прочесть арабскую эпитафию на могиле Мирзаали Ахтынского, она гласит:

«Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного. Переселился из ближнего мира в вечный мир кадий Самурской области (нахийа ас-Самбурийа) кадий Мирзаали-эфенди в 1275 году».

Дата соответствует 11.08.1858 – 30.07.1859 г.

По верхнему краю плиты нанесена надпись мелким убористым почерком: «Переселилась (умерла) его жена Зурият в 1278 году». Дата соответствует 09.07.1861 – 28.06.1862 г.

По нижнему краю читаем: «Написал это Мухиддин-эфенди». Эпитафия Мухиддину-эфенди, датированная 1288 г. (1871-1872 г.) высечена рядом.

В 2009 году, во время работы археографической экспедиции ИИАЭ ДНЦ РАН и ДГУ (руководитель – проф. А.Р. Шихсаидов) в селении Ахты, на полях одной из рукописей мною была обнаружена вакуфная запись, составленная, очевидно, рукой самого Мирзаали, с родословной ученого, которая была доселе неизвестной. К записи приложена личная печать Мирзаали Ахтынского. Эта запись сообщает имена его предков вплоть до XVII в., причем все они принадлежали к духовному сословию. В родословной наряду с нисбой «ал-Ахты» Мирзаали приводит также нисбу «ал-Пирбудаги», указывающую на тухумную принадлежность и сообщающую имя его далекого предка. Вот эта родословная: Мирзаали сын муллы Мухаммадшарифа сына муллы Мирзаали сына муллы Рамазана сына муллы … ал-Пирбудаги ал-Ахты.

Есть сведения о том, что в прошлом происходила миграция жителей разных селений в Ахты, вызванная внутренними и внешними причинами. Селение Ахты брало переселенцев под свое покровительство и разрешало им, на определенных условиях, селиться на своей территории. Такая политика ахтынцев получила название системы коммендаций. Переселенцам разрешили поселиться на правом берегу Ахтычая, который еще не был занят под жилые дома, но принадлежал ахтынцам, жившим на левом берегу. Между ахтынцами и переселенцами был заключен договор, согласно которому последние занимали правый берег Ахтычая, но взамен должны были вносить ахтынцам ежегодную дань зерном и скотом. Договор был записан на камне, который строго охранялся ахтынцами. Однако со временем положение обитателей правого берега реки настолько укрепилось, что они сочли возможным отказаться от дани. Прежде всего, жители правобережья решили уничтожить правовой документ – надпись на камне. Ночью они перебрались на левый берег реки, убили часового, охранявшего каменную плиту, и отбили молотком надпись о зависимом положении, причем, во избежание шума, при уничтожении надписи плита была покрыта войлоком. С уничтожением надписи жители правобережья прекратили уплату дани.

Община Ахтов, владевшая большим количеством пастбищных и покосных земель, часто сдавала в аренду эти земли общинам, нуждавшимся в них, за определенную плату.

Структура союза и характер отношений внутри Ахтыпары имели много общего с соседним Рутульским союзом («Рутул-чай»). Это касается и взаимоотношений главенствующей общины с зависимыми селениями. Крупные общины Ахтов и Рутула выступали фактически в роли коллективного феодала по отношению к зависимым селениям. Вместе с тем, мы не располагаем данными о выступлениях ахтыпаринских селений против джамаата Ахтов, чего не скажешь о взаимоотношениях Рутула с другими сельскими общинами Рутульского союза. Известно, что в Рутульском союзе пахта приобрела особенно тягостные формы, что вызывало сопротивление и вооруженную борьбу некоторых селений союза с Рутулом.

Несмотря на нередко имевшие место непростые взаимоотношения Ахтов и Рутула, известен случай вооруженной помощи ахтынцев Рутулу для подавления сопротивления одной из сельских общин. Речь идет о весьма показательной истории борьбы селения Хрюг (Хуьруьг) с Рутулом. Одним из итогов этого противостояния стало расширение территории Ахтыпары.

Будучи достаточно крупным селением, Хрюг стремился к самостоятельности. К слову сказать, в Хрюге имелось собственное управление в лице совета аксакалов. Во время одного из столкновений между Хрюгом и Рутулом, причиной которого был отказ хрюгцев исполнять пахту жителям Рутула, последние, будучи, очевидно, не в состоянии привести в покорность хрюгцев собственными силами, обратились за помощью к ахтынцам. Здесь необходимо заметить, что в случае военных действий, общине Рутула обязаны были помогать селения, входящие в Рутульский союз. В качестве вознаграждения за помощь Рутул обещал ахтынцам лесистый склон горы на правом берегу Самура, принадлежавший общине Хрюга, который был в то время границей между Ахтыпаринским и Рутульским союзами. Ахтынцы «охотно согласились помочь» не столько из-за предложенного рутульцами вознаграждения, сколько из опасения, что безнаказанность отказа хрюгцев в пахте Рутулу может послужить примером для ахтыпаринских селений.

Здесь следует пояснить, что в прошлом каждая сельская община думала, прежде всего, о себе самой и действовала, исходя из собственных интересов. Аналогично обстояло дело и во всем Дагестане.

Свадьба ахтынца в Зимнем дворце

Невероятные со6ытия происходят порой в истории. Но о них, к сожалению, мало пишут ученые, полагая, что для науки важнее необходимые, общие и значимые факты. Между тем все исторически необходимое проявляется в единичном, а многие уникальные события выявляют тенденции, значение которых может быть значимым в будущем.

Такова, в частности, история, которую поведала дочь начальника Самурского округа и укрепления (крепости) в селении Ахты в ту пору, когда Кавказская война находилась в разгаре. «Воспоминания» Нины Рот, написанные в 1854 году по-немецки, переводились на русский язык неким Котом, их читал в свое время царь Николай Первый, они пролежали в рукописных фондах разных ведомств, последним пристанищем их стал Пушкинский Дом в Санкт-Петербурге. Здесь они неизвестно сколько лет или десятилетий оставались на полке рукописного фонда, если бы их не предал гласности Бедирханов, жаль только — в отрывках.

Нина Рот рассказывает о себе и своем замужестве за дагестанцем — лезгином из Ахтов на фоне военных сражений, которые развернулись в Самурской долине в 1848 году. Ее отец, как и дед, — потомственные полковники армии. Правда, сын Федор Рот в молодые годы в молодые годы имел намерение сделаться филологом и историком, но возобладал отцовский интерес к армейской службе, из-за него он сменил гражданскую форму на военный мундир. Служба привела его в Анапу, где работал комендантом города.

Судьба свела его с красавицей-грузинкой, которая, подарив ему дочь Нину, скончалась от роковой болезни. Федор Рот вырастил дочь с помощью француженки — гувернантки и зарекся не жениться более. Дочь, когда настало время, он отвез в столицу и там определил в институт благородных девиц, где она увлеклась поэзией Пушкина и Лермонтова, задорно танцевала на выпускном балу, где сам царь с супругой соизволили присутствовать, ей даже посчастливилось покружиться в вальсе с Николаем.

К этому времени полковник поменял место службы. Не в силах забыть образ дорогой жены, он напросился на службу подальше от Анапы. Наместник царя на Кавказе Донцов внял его просьбе, отправив в самую глушь дагестанских гор. Оттуда-то Нина и получила от отца весть: «Резиденция моя находится в селе Ахты. Я вместе и военный, и гражданский правитель над 30-тысячным населением, которое, найдя меня доступным человеком, заваливает меня просьбами».

Нина кинулась в библиотеки поисках каких-либо карт и книг, чтобы представить, что за место — селение Ахты. Наткнулась только на письма из Дагестана и повести Александра Бестужева-Марлинского повесть «Молла-Нур», где в романтической форме нарисованы Дербент, Самурская долина, Шалбуздаг и жители этих мест, произвела на нее сильное впечатление.

В июне 1848 года после окончания учебы Нина Рот отправилась в дальнюю дорогу. До места доехала без приключений, хотя и ждала встречи с каким-либо абреком, а возможно, и с самим Моллой Нуром, обитавшим главным образом горах Шалбуздага. Нину с почестями встретила вместе с отцом группа офицеров.

Совершаемые ею в сопровождении отца, офицеров и местных светил, в частности кадия Ахты-паринского общества Мирза Али, экскурсии, особенно по Курушской долине до снеговых высот Базар-дюзи, Шах-Дага и Шалбуздага, доставили ей огромное удовольствие. Дочь полковника заинтересовалась и историей ахтынского края. Нашелся и путеводитель-экскурсовод, тот же Мирза-Али, слывший и правителем, и ученым, и поэтом, и лекарем, и гадальщиком. Не забыть ей застолье, организованное им у себя дома, в центре Ахтов, куда она с отцом были приглашены такой знаменитостью, повидавшей мир, владеющей многими языками да еще дружественно расположенной к российскому владычеству, несмотря на его жестокости и несправедливости. Нина уже успела занести в дневник сообщение о военных сражениях в Самурской долине в 1836-1837 годах. Позже в 1839 году, о сражениях столетие тому назад с армией Надиршаха, а также признание Мирза-Али, который сказал, что «благоденствие наше не от газавата, а от торговли и мира. Хотим быть добрыми подданными России».

Девушка находилась еще в самом радужном настроении, когда зрели новые сражения, которым суждено было унести много жизней, пролить много крови.

Полковник Федор Рот, как писал генерал Воронцов, в Ахтах «наслаждался», ибо местные лезгины после сражений в 30-х годах вели себя миролюбиво. Но ни Воронцов, ни Рот не предполагали, что вновь зреют семена народного возмущения. Даниял-бек, вначале служивший в царской армии и дослужившийся до чина полковника, осознав ошибку, перешел на сторону Шамиля. Он-то и сообщал Шамилю из Рутула, что «рутульцы уже в наших руках», «многие ахтынцы уже перешли на нашу сторону», «население очень хочет, чтобы ты пришел к нам».

К началу осени тайное все более раскрывалось. Полковник стал замечать перемены в поведении ахтынцев. При встрече с ним они перестали отвешивать поклон, как раньше, меньше стало ходоков и просителей. Мужчины собирались группами, ведя подозрительные беседы. Многие тянулись в горы. По ночам на горных вершинах стали зажигаться костры – явный показатель обмена условными знаками.

К середине сентября Шамиль начал крупный поход в Южный Дагестан через верховья Самура. Пятитысячная армия народного ополчения, пополняясь по пути следования жителями рутульского магала, понеслась вниз по долине Самура под водительством Шамиля и наибов Даниял-бека и Хаджимурата. Рутульцы, зрыхцы, хрюгцы, затем и ахтынцы с почестями встречали борцов за веру и свободу. Часть ополченцев, не останавливаясь в Ахтах, завладела селениями Мискинджи и Кара-Кюре, другая часть сражалась с противником в ахтынских садах и предгорьях. Секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир аль Карахи писал в книге «Блеск дагестанских шашек в некоторых битвах Шамиля»: «Война спустилась в Ахты и нашли местных жителей обрадованными приходу имама, горящими стремлением встретиться с ним. Были рады даже женщины и дети. Войска имама осадили крепость, бывшую в Ахтах, и сражались против нее. Жители Ахтов наиболее сильно по сражались и атаковали крепость».

Осадив крепость, войска Шамиля приготовились к штурму. Две пушки были подняты на горное плато выше крепости. Пушки же в крепости не могли достать до плато из-за большой разницы в высоте. Осажденных было вначале немного. Из-за спокойствия в Самурской долине большая часть офицеров находилась в отпусках, боевые части были отправлены на север Дагестана, где шли жаркие бои. Только две роты, и те неполные, коротали здесь безмятежно время. Народу в крепости прибавилось уже накануне прибытия шамилевского войска в Ахты. Их было человек за сто из селения — открытые сторонники российской ориентации, работники окружной канцелярии, некоторые беки и милиционеры.

Среди ахтынцев, находившихся в крепости и помогавших русским армейцам в отражении осады, находился и молодой прапорщик из милицейского отряда Алисултан. Он был заметной фигурой в Ахтах — не столько внешними данными, сколько биографией. Из-за нее-то его приход в крепость и был расценен некоторыми офицерами с предубеждением. Те не преминули доложить полковнику: чужой Алисултан доводился Даниял-беку — наибу Шамиля племянником. Племянник мог разглядеть дядю в бинокль на горном плато, откуда шамилевцы приготовились дать бой русской части. Родные — по крови, чужие, даже враги — по жизни и убеждениям.

Дело в том, что мать Алисултана, в бытность девушкой, ослушалась родителей. Они хотели насильно выдать ее замуж за угодного им человека. Но та не согласилась, а затем сбежала из Рутула в Ахты, к любимому человеку — Курбанали. В Ахтах молодые поженились. Спустя некоторое время у них родился сын Алисултан. Но ни родители, ни дядя Даниял-бек не простили девушке этот побег. Ненависть к ней перешла и на Алисултана. Большинство офицеров воспринимали его как чужого среди своих, как лазутчика. Не исключено, считали они, что Даниял-бек специально внедрил его в милицейскую часть для получения нужных сведений.

Дошли эти слухи о подозрениях офицеров и до Нины. Она тут же из любопытства решила поглядеть на Алисултана. Алисултан в это время вбежал в дом полковника и с ходу выпалил ему, что крепость обречена из-за недостатка защитников, осаду же держат много тысяч людей. Погибнут все, если не будет подкреплений. Он предложил свои услуги — отправиться известными ему тайными горными тропинками в Курах, если надо, и дальше, в Касумкент и даже Дербент, за помощью.

К приходу Алисултана полковник и сам думал о подкреплении. Но как вырваться из осажденной крепости? Полного доверия к Алисултану не было, но полковник Рот ухватился за эту соломинку. Другого выхода не было. Рот тут же написал рапорты в Курах, Дербент и Кубу и вручил их Алисултану. Заодно приставил к нему капитана Бучкиева, похожего на кавказца.

Вдвоем, когда стемнело, они незаметно вырвались из кольца и по еле заметным тропинкам пробрались в Курах. На третьи сутки, когда вокруг крепости продолжались кровопролитные бои, прапорщик и капитан вернулись вместе с ротой во главе с капитанами Новоселовым и Тизенгаузеном. Обрадованный полковник не по-служебному, а по-человечески поблагодарил Алисултана за геройский поступок, Нина же, в восторге бросившись к молодому офицеру, обняла его, от чего горец изрядно смутился.

Шамилевцы одерживали победу за победой. Был взорван погреб с порохом, пробита брешь в каменной стене. Гарнизон потерял множество людей, пополнение стало таять. Осколок разорвавшегося ядра ранил в ногу начальника укрепления. Рана оказалась глубокой и обширной, врачи испугались, опасаясь за жизнь полковника. С его согласия подыскали замену из наличных офицеров.

На помошь пришел племянник Даниял-бека. Он пригласил Мирза-Али осмотреть раненого. Осмотрев полковника, он сказал, что спасти его можно. Нужна свежая, теплая шкура овцы которой обвязывается рана. Но где взять овцу? На территории крепости — нет, а выйти невозможно. Алисултан с группой друзей и на этот раз сумел пробраться через кольцо осаждающих и доставил в крепость не только овцу, но и нескольких коней, так как кончались продукты питания, и в случае затяжной осады защитники крепости могли погибнуть от голода.

Так полковник Рот остался жив. А вскоре из Дербента прибыло новое подкрепление во главе с генералом М.Аргутинским. Чтобы сохранить силы, Шамиль снял осаду. Затаившиеся в крепости ахтынцы вернулись в селение, а Алисултан по просьбе начальника крепости остался там. Полковник уже при людях называл его сыном, а Нина, то ли благодарная за спасение отца, а, возможно, и по иной причине, полюбила смельчака.

В сближении с полковником и его дочерью свои надежды имел и Алисултан. Он мечтал об офицерском чине и служебной карьере. Мечтал он и о Нине. Когда по прибытии новых подкреплений Шамиль снял осаду крепости, Алисултан вскрикнул: «Нина, молись Иссе, он сделал чудо! — И добавил: — Я люблю тебя!»

Полковник Рот пригласил Алисултана к себе, серьезно поблагодарил его. Наутро ахтынец получил из рук в руки пакет служебных документов — рапорты и донесения наместнику царя Воронцову о ходе боевых действий в Ахтах и Самурской долине, сообщения о том, кто как вел себя в бою, прошения о награждениях. В отдельном документе давалась лестная характеристика сыну Курбанали Алисултану. Вручая в его руки пакет, полковник сказал: «Я тут пишу и о тебе. Я доволен тобой, как солдатом, и люблю тебя, как сына».

Простившись с полковником и Ниной, Алисултан вместе с генералом Головиным, приехавшим в Ахты после снятия осады, в сопровождении солдат через горные перевалы отправился в Тифлис. Воронцов, ознакомившись с документами, выслушал рассказ очевидца событий, и остался весьма удовлетворен рассказом. Он оставил Алисултана в Тифлисе, присвоил ему чин штабс-капитана. По прошествии нескольких дней назначил его начальником над инголинцами.

В донесениях царю, как и военному министру, Воронцов лестно отзывался о полковнике Рот за оборону Ахтов. Возможно, упоминалось и имя Нины, геройски ведшей себя в крепости. Об Алисултане упоминаний не было видимо, не хотелось делить победу с местным жителем.

По столице ширились рассказы о мужестве и храбрости российских войск, отбивших осаду Шамиля. Один бойкий драматург наскоро написал пьесу «Оборона Ахты». Спектакль, поставленный на сцене императорского Мариинского театра, собрал много публики, возбуждая патриотические чувства. Главным героем пьесы был полковник Рот, нашлось место в нем и Нине.

Государь, посетивший спектакль, соизволил видеть у себя полковника «обязательно с дочерью». Николай похвалил Федора Рота, который, находясь на краю смерти, не пустил «бусурман» в крепость, построенную в 1839 году по его личному приказу. Нина же, успев посмотреть спектакль, в разговоре с государем посетовала, что среди героев-спасителей нет Мирза-Али и Алисултана. Она столь пылко описала их мужество, их поступки, что государь посоветовал ей написать воспоминания о событиях в Самурской долине, заодно распорядился пригласить Алисултана к нему.

Алисултан был принят царем в присутствии полковника Федора Рота и Нины. Николай, убедившись в обоюдной любви молодых, не только благословил их брак, но и разрешил сыграть свадьбу дагестанца и русской немки здесь, в Зимнем Дворце» Свадьбе отводилось столь большое значение, что государыня стала посаженной матерью невесты. После свадьбы царь назначил Алисултана флигель-адъютантом его Императорского Величества, откомандировав его к наместнику Кавказа. По прибытии в Тифлис Алисултан, называвшийся теперь Николаем Николаевичем, был с почестями принят наместником и другими высшими военными чинами. Нина стала директором Тифлисского института благородных девиц, Федор Рот – комендантом Тифлиса.
Наступила весна 1849 года. Не известя загодя никого, майским днем в Ахты приехали нежданные гости из Тифлиса генерал Рот, его дочь и зять. Коляска с ними, сопровождаемая военной охраной, доехав до Ахтов, повернула к крепости. Здесь гости попали в объятия нового начальника Самурского округа, тоже полковника, тоже немца по национальности, Морица. В их честь в крепостной церкви состоялось богослужение.

Свадьбу Алисултана и Нины повторили здесь, в крепости, куда пригласили и видных аxтынцев. Свадьба стала общей затеей и самих молодоженов, и генерала Рота, и, возможно, Воронцова и Николая Первого. Надо было, чтобы ее признал и местный народ, в первую очередь — родители Алисултана, родственники, земляки. Ведь много пролито крови и с той, и с другой стороны, сердца зачерствели, антипатии не улеглись. Кавказская война продолжается, ее конца не видно. Важен пример примирения, поиск согласия. Общий свадебный стол общие поздравления молодоженов, общие угощения, танцы и песни должны в какой-то мере примирить неприятелей. В день свадьбы в Ахты из Тифлиса приехал офицер, который привез из Санкт-Петербурга подарки для Нины от государыни — посаженной матери.

Менее чем за полгода до своей смерти Николай Первый вновь захотел увидеть у себя Нину и Алисултана – Николая. Приглашение было принято ими как праздник. Государь интересовался их жизнью, возможностью примирения русского и дагестанского народов. «И император, и Воронцов, и мой отец, — писала Нина в «Воспоминаниях», — придавали большое значение нашему браку. Это было чудесно: общие победы и поражения у христианки и мусульманина, тем более дагестанского».

Историческая справка.
Алисултан, сын Курбанали из Ахтов, дослужился до чина генерала, всю жизнь провел в российской армии и вместе со старшим сыном погиб в русско-турецкой войне 1876-1877 гг. Последующая судьба его жены и двух других сыновей пока неизвестна. Если учесть, что они жили в Тифлисе, то следы их, возможно, можно обнаружить в тбилисских архивах.

Свадьба в Дагестане. Село Ахты

Мы также рекомендуем вам посмотреть следующие фильмы:

Зима проходит неторопливо и размеренно. После дневной суеты и всевозможных забот, хочется спокойно сидеть дома и закутавшись в теплый плед наслаждаться просмотром любимых незатейливых фильмов.

1. «Тариф на любовь», 2004 год

Влад молод, красив и успешен. У него есть все, чтобы радоваться жизни: работа в солидной фирме, полностью укомплектованная модная квартира и красавица-невеста Юля. Кстати, девушка является дочкой начальника Влада. Совсем скоро у пары состоится свадьба, однако капризная и избалованная девушка вдруг делает все, чтобы жених начал ее ревновать.

Тогда по совету своего друга Мити, Влад уезжает из заснеженной предновогодней Москвы в Сочи, прихватив с собой девушку легкого поведения Катю. Естественно, свои услуги Катя оценивает очень высоко. Сначала Влад и Катя не слишком понравились друг другу, они постоянно ссорятся и парень даже хочет отправить Екатерину обратно.

Но вскоре они находят общий язык, и Влад внутренне понимает, что его случайная подруга совсем непохожа на представительницу древнейшей профессии. По приезду в Москву, Катя внезапно исчезает, а Влад в день своей свадьбы должен сделать непростой выбор.

2. «В зоне доступа любви», 2016 год

Эта история произошла за несколько часов до встречи Нового Года. Анна, выезжая из своего двора, попадает в небольшую аварию. В ее машину въехал на своем джипе молодой человек Андрей. Участники ДТП пытаются вызвать полицию, но во всем районе отсутствует мобильная связь.

Анне пришлось возвращаться в квартиру, чтобы дождаться сотрудников ГАИ, а Андрей следует за ней. С этого момента и начинается вся эта предновогодняя история. Аня работает врачом, и все соседи по умолчанию ходят к ней со своими болезнями и проблемами. Именно в этот вечер у жильцов возникли самые неожиданные просьбы.

В это же время Андрея в ресторане ждет девушка Лера, которой он собрался сделать предложение. Но нелепая авария и встреча с такой милой и очаровательной Аней, в корне рушит все планы мужчины. И он, похоже, этому очень рад.

3. «Новогодний рейс», 2014 год

До Нового Года остается всего три дня, а домохозяйка Вера Павловская узнает, что встречать праздник ей придется в одиночестве. Ее мужа Сергея, который работает режиссером, срочно вызывают из Москвы на съемки. Но на самом деле он планирует отметить Новый Год в компании с юной актрисой, которую Сергей ласково называет «Бобик».

Тогда Вера решает отправиться в Петербург к взрослому сыну, чтобы на праздник быть с ним и его женой Леной. Но невестка не очень любезно встречает свекровь, и Вера опять уезжает домой. В аэропорту она случайно, вместо своего, прихватывает чемодан архитектора Сергея. Поэтому этим двоим суждено обязательно встретиться, чтобы полностью поменять свои жизни.

В это же время журналистка Стефания из Москвы меняется с питерской библиотекаршей Брониславой квартирами, чтобы встретить праздник в незнакомом месте. Обеим девушкам нужно подумать, как жить дальше, и перемена места идет им только на пользу. Героини знакомятся с новыми людьми, меняя не только их судьбы, но и свои собственные.